|
В самых смелых своих мечтах мы даже не подозревали, что сестры Лисбон могут отвечать нам взаимностью. Это внезапное откровение лишило нас последних сил, и мы улеглись прямо на ковер Ларсонов, пропахший кошачьим дезодорантом и, если принюхаться, кошачьей мочой. Все долго молчали. Мало-помалу разрозненные факты стали выстраиваться в цепочки, и мы, прозрев, увидели все в новом свете. Разве сестры не позвали нас в прошлом году на свою вечеринку? Разве они не помнили наших имен и адресов? Разве не выглядывали они из проделанных в грязных стеклах кружков, чтобы увидеть нас? Мы совсем забылись и, держась за руки, улыбались с зажмуренными глазами. Гарфанкел вытягивал в динамиках свои самые высокие ноты, но мы и не вспомнили о Сесилии.[43] Мы думали только о Мэри, Бонни, Люкс и Терезе, заблудившихся в этой жизни, лишенных возможности говорить с нами и только теперь робко подавших о себе весть. Мы перебрали в памяти последние месяцы школьной жизни, вдруг увидев то, на что раньше не обращали внимание. Однажды Люкс забыла дома учебник по математике, и им с Томом Фахимом пришлось пользоваться одним на двоих. На полях книги она написала: «Хотелось бы мне выбраться отсюда». Насколько глубоко было это желание? Поразмыслив, мы решили, что сестры все это время пытались заговорить с нами, попросить нас о помощи, но мы были слишком увлечены, чтобы их услышать. Мы так сосредоточенно за ними наблюдали, что умудрились не пропустить ничего, кроме ответного взгляда, пристально изучавшего нас самих. К кому еще они могли бы обратиться за поддержкой? Уж точно не к своим родителям. И едва ли к соседям. За стенами собственного дома они были узницами, снаружи – отверженными. И посему прятались от мира, ожидая, чтобы кто-нибудь – мы! – явился на помощь. Но в последующие дни все наши попытки дозвониться до Лисбонов не увенчались успехом. Безнадежные, отчаянно длинные гудки буравили нам уши. Мы воображали себе, как под грудой подушек без конца трезвонит аппарат, в то время как девушки не находят себе места, напрасно ожидая звонка. Так и не добившись толку, мы купили сборник лучших записей группы «Брэд» и без конца ставили песню «С тобою вместе». Какое-то время нас не оставляла мысль о том, чтобы прорыть ход из подвала Ларсонов прямиком через улицу. Землю можно было бы выносить в отворотах штанин и высыпать во время прогулок, как в фильме «Великий побег». Напряжение к тому моменту настолько овладело нами, что мы далеко не сразу вспомнили о водостоке на случай грозы. Вспомнив, мы обследовали трубы, но они были затоплены: в том году вода в озере поднялась особенно высоко. Это тоже отпадало. У мистера Бьюэлла была раздвижная лестница, которую мы с легкостью могли бы приставить к окнам сестер. «Настоящая история с побегом и тайной женитьбой», – восхитился Оджи Кент, и после этих слов перед нашими беспокойными глазами так и встала картина: краснолицый мировой судья из какого-нибудь захолустного городка, спальный вагон в поезде, бегущем в ночи по голубым пшеничным полям… Чего мы только не навоображали себе, дожидаясь хоть какого-нибудь знака. — 110 —
|