Таинственный пасьянс

ШЕСТЁРКА ЧЕРВЕЙ

…так же незыблемо, как солнце и луна…

? Альберт рассказывал всю ночь. Несколько раз во время его рассказа я пытался представить себе, каким он был в двенадцать лет.

Он сидел перед очагом и смотрел на то, что уже давно перестало быть пылающим костром. Я не перебивал его — он и сам точно так же сидел в ту ночь, когда Ханс Пекарь рассказывал ему о Фроде и загадочном острове.

Наконец я встал и подошёл к окну, смотрящему на Дорф.

Занималось утро. Над маленьким селением плыл утренний туман, над озером Вальдемарзее сгустились тучи. По другую сторону Дорфа солнце уже начало спускаться по горным склонам.

У меня в голове роилось множество вопросов, но я молчал, не зная, с чего начать. Я снова сел перед очагом рядом с Альбертом, который так тепло принял меня, когда я упал от истощения перед его домом.

От пепла в камине ещё поднималась почти незаметная струйка дыма. Казалось, будто утренний туман проник и сюда.

— Ты останешься здесь, Людвиг, — сказал старый пекарь.

Его слова можно было понять и как вопрос, и как приказ. А может, это было и то и другое.

— Само собой разумеется, — ответил я. Я уже понял, что буду следующим пекарем в Дорфе. Понял я и то, что именно мне придётся хранить тайну загадочного острова.

— Но я думаю не об этом, — сказал я.

— А о чём же, сынок?

— Я думаю об Игре Джокера. Потому что если я и есть тот самый солдат с разбитым сердцем, вернувшийся из северной страны…

— И что тогда?

— Тогда я понимаю, что… что у меня там остался сын, — сказал я и, не в силах больше сдерживаться, разрыдался, обхватив голову руками.

Старый пекарь обнял меня за плечи.

— Да, ты прав, — сказал он. — "Солдат не знает, что наголо обритая в наказание девушка родит красивого мальчика".

Он дал мне выплакаться. Когда я снова поднял голову, он сказал:

— Но одну вещь я так и не понял, и, может быть, ты сможешь мне это объяснить.

— Что именно?

— Почему эту бедную девушку обрили в наказание наголо?

— Этого я не знаю, — ответил я — Я и не подозревал, что они так надругались над ней. Правда, я слышал, что они после освобождения поступили так со многими. Девушки, которые встречались с вражескими солдатами, теряли и волосы, и честь. Из-за этого я…, из-за этого я и не пытался связаться с ней после войны. Может, ей пришлось бы ещё хуже, если бы я написал ей. Я не думал, что кто-нибудь знал о наших отношениях. Да и не в этом дело. Но когда девушка остаётся с ребёнком, тогда правду уже не утаить.