|
– Давай сам… Я откручиваю крышку и наполняю щербатый стакан. Это кажется правильным. – Ну что, посмотрим? Протягиваю ему сумку. Он ставит ее перед собой на стол, осторожно вынимает вещи. Рядом с ним лежит круглая лупя, которую он зажимает глазом, когда не может прочитать, что написано на дне фарфоровой чашки, или хочет убедиться в качестве серебряного изделия неизвестной ему коллекции. Я закуриваю, он с раздражением на меня смотрит и снова переводит взгляд на вещи, разложенные на столе. – Ничего, что я курю? Он, не глядя на меня, качает головой, и я понимаю: только что цена упала на двести крон. Здесь дозволено курить только одному человеку. Просмотрев всё, он поднимает глаза, ищет сигариллу в нагрудном кармане шерстяного жилета. – Полторы тонны, больше дать не могу. – Полторы? – Да. – Но одно только серебро… – Да, серебро стоящее, украшения тоже кое-чего стоят, поэтому и даю так много. Но фарфор… – Да это же куча бабок! Я слышу себя со стороны. Разговариваю как настоящий наркоман. Ну давай. Ну давай. – Да такой фарфор стоит кучу бабок! Он крутит в руках фарфорового белого медведя. – Это старое говно нужно только американским туристам, а они сюда не заходят, они покупают новое. Понятно? Или это должна быть редкость. Настоящая редкость, а здесь такого нет. – Две с половиной. – Да иди ты. Я сказал полторы, так что никаких двух с половиной. Так дело не пойдет. – Давай скажем… – Послушай-ка сюда: я дам тебе тонну за серебро и прочес, а зверей и пастушку можешь забрать. Честно говоря, я даже не представляю, что со всем этим делать. Загляни в магазин, он забит таким хламом. – Две двести. – Соберись, парень. Я дам тебе… Знаешь, я ведь питаюсь разговаривать с тобой по-хорошему. Понимаешь? Чтобы ты не тащился со всем этим говном на другой конец города, где тебе скажут то же самое. Я ловлю себя на том, что смотрю на часы. Прикрываю их рукавом. Гляжу ему в глаза. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. – Что, спешишь? – Нет. – А то смотри, можешь забирать свое говно. – Я не спешу. – Я пытаюсь разговаривать с тобой по-хорошему. Даю восемнадцать сотен. Но имей в виду, я делаю тебе большое… – Две тонны. Я хочу две тонны. Не меньше. Мне не надо меньше. Он смотрит на меня. По ощущению, долго. Я молчу. Держу рот на замке. И он протягивает мне руку. – Но не вздумай никому рассказывать, я тебе не рождественский дед. Я тороплюсь. Бегу на автобус. Магазин Сёренсена расположен на задворках Амагера, а мне надо к албанцу, купить яд, а потом за Мартином в детский сад. И я уже знаю, что опоздаю. Как они на меня посмотрят! — 98 —
|