Субмарина

По дороге к выходу мы прошли мимо клетки с обезьяной.

Обезьяной с большой красной задницей и кучей детенышей. И все было очень ясно, очень просто.

По пути домой мы основательно затарились. Хорошей едой, хорошим вином. Мы пили, смеялись и готовили вместе. Кололись как безумные в тот вечер, до полусмерти. Остаток спустили в туалет. Ведь этот пакет должен был стать последним.

Следующие полмесяца были адом. Мы не спали ночами. Не выходили из дому.

Мы перестали общаться с друзьями. Жили на полуфабрикатах и ссорились из-за ерунды. Били чашки и тарелки и орали друг на друга. Если один слишком долго сидел в прострации, другому нужно было шуметь, орать. Не думать об этом, не говорить об этом. Выживать.

К лету худшее было позади. Нам сказали, что будет мальчик.

4

Я надолго оставляю руки в покое. Неизведанная земля. Каждый день я становлюсь путешественником-первопроходцем, наносящим на карту новые синие реки на внутренней стороне бедер. Превозмогаю себя. Отвращение к уколу в пах компенсируется чувством тепла, когда наркотик попадает в кровь. Я осторожничаю с количеством. Синяки на руках медленно исчезают. Скоро снова можно будет носить короткий рукав.

Остались крошечные следы, их вполне можно принять за родинки.

Ночью я просыпаюсь. Вижу пластиковую кружку на белом письменном столе и дружелюбного, но решительного чиновника, который просит меня ее наполнить.

Рука Мартина в моей, мы поднимаемся по лестнице. На нем синяя «найковская» толстовка, вчера купили.

– Пап, у тебя рука влажная, – говорит он и вытирается о кофту.

Проходим множество дверей, нас направляют в длинный коридор.

Какое-то время мы ждем. Затем меня приглашают внутрь. Мартин останется снаружи. Секретарша дает ему газировку и старый журнал «Утиные истории». Он его уже читал, дома есть, но это не страшно.

Я сажусь напротив нее, между нами белый письменный стол. Пластмассовой кружки нет нигде. Секретарша что-то набирает на компьютере. Читает лежащие перед ней документы. Наверху, наверное, четырехугольничек с моим именем и персональным номером. Затем поднимает глаза. Улыбается.

Как мне кажется, все ли у нас в порядке? Да, думаю, все отлично. Тяжело. Конечно тяжело. Трудно с ним одному. Конечно, он скучает по маме. Любой ребенок скучал бы.

Плачет ли он? Иногда плачет. Плачет, когда думает о маме, плачет, если ударился. Или когда его дразнят. Я утешаю. Папа всегда утешит.

Как мне кажется, трудно ли обходиться без наркотиков? Да, мне трудно, дьявольски трудно. Конечно трудно. Наркоманом ведь остаешься навсегда, просто прекращаешь принимать наркотики. Но я стараюсь далеко не загадывать. И у меня есть Мартин. Это помогает. И каждый день становится все легче. Нет, никогда больше. Я не хочу потерять Мартина.