|
– Ты призываешь нас рисковать, Люси. Мы находимся на той стадии жизни, когда это больше неприемлемо. Мы – порождения наших привычек, которые создают нам комфорт и удобства. Как старые диваны. Должно быть, я посмотрела на него скептически, поскольку он стал более откровенным. – У дивана в гостиной в правом углу ослабла пружина. В центре на спинке липкое место от конфеты, которую раздавили когда-то давным-давно – думаю, это был лимонный шербет, есть также дыра, которая становится все больше и больше, потому что кто-то из детей использует ее как тайник, чтобы прятать там деньги. Я не могла поверить, что он все это заметил. – Даже при том, что это должно несколько раздражать, этого не происходит: привычные дефекты действуют успокоительно. Разве ты не заметила, что я больше ничего не говорю, когда ты в очередной раз теряешь кредитную карту? Глаза смело смотрят вперед. Дыхание нормальное. Брови неподвижны. Все мышцы лица под контролем. – Я просто подумала, ты стал понимать, что потеря кредитной карты не такая уж большая проблема, – пробормотала я, но его лицо было непроницаемо. – Как только ты понимаешь, что не бессмертен, в заведенном порядке находишь успокоение, Люси. Вспомни, как ты была расстроена, когда муж Кэти ушел от нее. Молчишь? И потом, ты никогда не жаловалась на то, что приходишь рано. На самом деле, Люси, ты не любишь перемен. И тебе очень не понравится, если я вдруг начну опаздывать. И по обыкновению, все закончилось тем, что я с ним согласилась. Потому что он, вероятно, прав. Том проспал всю ночь в одном положении – на животе, разметавшись и обнимая подушку. Мне же на другой половине постели выпали обычные ночные испытания. Рядом со мной пристроился вездесущий Фред, и около половины второго я резко просыпаюсь от его плаксивого скрипа мне в самое ухо: «Хочу, чтобы ты обняла меня! Прямо сейчас!» Через час весь в слезах пришел Джо и объявил, что ему страшно. – Я стал какой-то маленький, я уменьшился, пока спал, – прохныкал он, стискивая мою руку с такой силой, что утром я обнаружила на ней следы от его крохотных пальчиков. – Уверяю тебя, что ты все тот же, – убеждала я. – Посмотри на свою руку, она занимает в моей руке столько же места, как и вчера, когда мы шли в школу. – Зато ноги стали короче и болят, – произнес он так обыденно, что я невольно усомнилась: а может быть, он прав? – Это оттого, что ты растешь, – выдала я заготовку для объяснения любых таинственных ночных болей. – У папы и у меня тоже такое было. — 29 —
|