|
Но последние слова Лики не выходили у нее из головы. В конце концов, она не выдержала: – Лика, пойдем, покурим. Лика курила, Лена – нет. – Что это с вами, Елена Захаровна, вы, что курить начали? – удивленно поднял глаза на Лену старикан, наливавший к этому времени уже вторую чашку. – Не ваше дело! – впервые грубо ответила ему Лена, и, увлекая за собой Лику, вышла из кабинета. – Что это с нашими дамами? – поинтересовался Иосиф Леонидович, не обращая внимания на то, что ему только что нагрубили, – Почему я ничего не знаю? – Иосиф Леонидович, – ответила ему одна из оставшихся в кабинете сотрудниц, некая Татьяна, специалист первой категории и ничья подруга, – Кто не знает любви – тот не знает ничего. Иосиф Леонидович помолчал, потом проговорил, тихо, но спокойно и задумчиво, словно вспоминая что-то: – Кто знает любовь – тот не знает ничего кроме… – …За что ты со мной так? – спросила Лена Лику в коридоре. – За что ты так сама с собой? – Теперь уже поздно что-то менять. – Почему – поздно? Позвони ему. – И что попросить? – Если не знаешь, что попросить, у человека, которого ты предала, – так слово «предатель», Лена услышала в первый раз, – Попроси, чтобы он приснился тебе снова… …Петр приснился Лене через месяц. За месяц, в течение которого, многое в жизни Лены переменилось. И, она сама не заметила – как? Он приснился. Еще раз. Предпоследний. Эта встреча во сне оказалась совсем короткой… …После очередной выволочки, устроенной ей мужем из-за какой-то ерунды, вроде опоздания с работы домой на пятнадцать минут, Лена легла спать еще злой, но уже запуганной, и сразу набросилась на появившегося во сне Петра, стоявшего под руку с какой-то молодой женщиной, державшей в руках гитару: – Что? Уже нашел себе другую?! Не долго ты переживал! Не долго же ты хранил мне верность! – Петр внимательно посмотрел ей в глаза, потом пожал плечами и спокойно ответил: – Давай лучше поговорим о верности демократическим преобразованиям… …Лена проснулась, и тут же услышала в темноте, рядом с собой, ровное, глубокое дыхание мужа, и невпервые ей не захотелось спрятаться за это дыхание, не захотелось прижаться к его телу, и уберечь себя от мыслей. Пришедших к ней не гостями, а захватчиками. Оккупантами. Потом, на утро, Лена вспомнила эти мысли, но не призналась себе в том, что это была просто зависть. К кому? К той женщине с гитарой, лицо которой, она даже не рассмотрела. Зависть, не имеющая лица, превращает человека в ничто… — 98 —
|