|
– В России никогда дверей в хатах не запирали. Однажды Петр рассказал Лене о том, как он разговаривал с депутатом. Депутат долго и вдохновенно, хотя и употребляя незамысловатые и не всегда верно применяемые слова – знакомство с властью, это еще и знакомство с косноязычием – говорил о продажности власти, о бесчестности чиновников, в том числе и избранных, и закончил бесхитростно: – Не поверите, Петр Александрович, я, можно сказать, единственный, кто еще сохранил порядочность в этом вертепе. Петр разочаровал депутата. Уверенного в том, что проверить нечестность можно, а честность приходиться принимать на веру. Он спросил депутата: – А какая у вас зарплата? – и депутат, повспоминав немного, полчаса, не больше, переменил выражение лица и ответил художнику: – Шестнадцать тысяч. Вы мне, надеюсь, поверите? – Не надейтесь, – грустно, но совершенно беззлобно, улыбнулся Петр, – Зарплата у вас девяносто три тысячи. Но вы этого даже не знаете. Для порядочного человека, у депутата было слишком извилистое лицо, И Петр даже не спросил его: – Каким же нужно быть честным человеком в России, чтобы не интересоваться своей зарплатой в три тысячи евро? – Да, молодой человек, мы, депутаты, должны заботиться о людях, – чисто по-депутатски, ни к селу, ни к городу, добавил «заботник». – Да, молодой человек, вы заботитесь о людях, – так же бессмысленно ответил ему Петр, – И, может быть к лучшему, что люди об этом не догадываются. Заботиться о людях могут только те, кто живет так, как те, о ком заботятся заботящиеся. Там, где появляется право распоряжаться судьбой людей, заканчивается возможность заботиться о людях … …А граждане, желающие чем-то заниматься, исправно потащили в управы всех мастей свои деньги. Будучи чиновником, хоть и не самого высокого уровня, тем более, работая в торговом отделе, Лена просто вынуждена была включиться в эту систему. А к тому времени, когда она пришла на работу в администрацию, это уже была система, кроме всего прочего, очень жесткая. Но, она не включилась. Получилось так, что система и Лена сосуществовали параллельно, не пересекаясь. И даже неприятностей из-за этого у нее не было. А могли быть. Хотя бы потому, что люди не совсем потеряли совесть, и совесть стала бы заедать тех, кто видел, что рядом кто-то не придается порокам, которым придаются все. Или многие. Кому ж нужны живые укоры? И могли бы те, кто брал взятки, уволить неберущую взяток Лену, за взяточничество. Или, за что-нибудь еще. — 126 —
|