|
Особенно те, кто говорит то, что очевидно. Даже если – очевидно неправильно. – Как – нет? – Художник не должен ненавидеть банкиров. – А – что? – Художник должен от них независеть. Оратор приостановил слова на мгновение, и, не найдя в этот срок аргументов, пустил в ход то, что аргументом не было, и, вообще, не имело к теме разговора никакого отношения: – Вы не можете не признать того, что когда мы строили коммунизм, мы были великой страной! Вы, что, не хотите жить в великой стране?! – Я хочу жить в нормальной стране. – Но вы, по крайней мере, признаете, что раньше все принадлежало народу, а потом народ ограбили? – «призрак коммунизма» окончательно перешел от дискуссии с временем к дискуссии с Петром, причем говорил он не без гордости, как человек сделавшей некое, только ему доступное, открытие, и теперь делившийся им с непосвященными в таинства бытия. Но Петр не оценил оказанной ему чести: – Не признаю. – Почему? – Потому, что раньше все принадлежало не народу, а политбюро ЦК КПСС, а народ был просто наемником. И не всегда, кстати, добровольным, – пожал плечами Петр, а потом рассказал об этом Лене. «Умный ты,» – подумала Лена, а на то, что Петр не пригласил ее на конференцию, она обиделась. Но не очень сильно, потому, что Петр принес ей ее любимые хризантемы. Белые. Круглоголовые. Сильнее, она обиделась на Петра на утро потому, что ножи, которые Лена попросила художника поточить, так и остались ненаточенными… …Под разговоры коррупция зрела. Зрела и упорядочивалась – это ведь ворам нужен бардак. Грабителям нужен порядок. Коррупция – это готовность государственных органов позволять выкупать у себя форму законов и вид их исполнения. Гиперкоррупция – это требование государственных чиновников откупаться от себя. Насчет нефти, золота, наркотиков, оружия, проституции – ерунда. Коррупция – оказалась самым выгодным бизнесом в России. О борьбе с гиперкоррупцией говорили все, кому не лень. И на эту борьбу, власть не жалела слов. Но у власти выходило как-то так, что борьба эта – дело долгое, трудное, вроде как с монголо-татарским нашествием, рассчитанное лет на триста. Петр не спорил с этим, но когда думал о том, сколько времени нужно, чтобы при настоящем желание уничтожить гиперкоррупцию, то по его подсчетам получалось, что часа два, не больше. Надо просто понять – чей верхний коррупционный карман. Впрочем, различные расхождения в оценках ситуации у власти и Пера случались регулярно, и постепенно Петр перестал обращать внимание на это. – В России всегда воровали, – говорила власть, используя классиков толи в подтверждение своих слов, толи в оправдание своих поступков. И Петр, вздыхая, приводил тех же классиков в оправдание России: — 125 —
|