|
– Прочь! Прочь! – кричали они. – Разве вы не видите, что еще не время? Не произнеся ни слова, паломники повернулись и исчезли из виду так же тихо и спокойно, как и появились. Огава принес из зарослей три кимоно и, когда Кейко взяла из его рук свою одежду, снова протянул ей букет лилий. Завязывая пояс на своем кимоно, профессор Хирата обернулся ко мне: – Японцы по своей сути мессианский народ. Такова их судьба. И с этими словами он исчез в зарослях бамбука, растворился в них без следа, как истинный демон тенгу. Ястреб улетел. Кейко с охапкой диких лилий в руках и испачканным кровью подолом кимоно была похожа на невесту. – Я хотела бы сегодня же возложить эти цветы в Атами в память о Семерых, – сказала она. – Давайте отправимся туда прямо сейчас. Вы согласны? «Семерыми» в народе называли генерала Тодзио и шестерых офицеров, которых союзники объявили военными преступниками и повесили. Семь деревянных табличек с их именами были тайно спрятаны за статую Будды в святилище на вершине Атами, которое стало своеобразным мемориалом и кенотафом. – Отсюда довольно далеко до Атами, – ответил я. – Конечно, если бы я мог идти быстрей… – Мы возьмем напрокат машину в Фукусиме. Из-за дождя мы задержались в дороге и приехали в Атами слишком поздно. Это курортное местечко, находящееся в пятидесяти милях от Токио, славилось своими лечебными ваннами и куртизанками. Мы решили переночевать в гостинице «Урокойя», а утром совершить восхождение на вершину горы, где стояло святилище. За летними грозами обычно следуют живописные закаты. Когда в Атами начался заход солнца и гряда облаков над темнеющим морем окрасилась в пурпурные, зеленые и оранжевые тона, мне стало вдруг не по себе. Показалось, что разноцветные облака похожи на человеческие внутренности, вывалившиеся из раны на небе. Когда я вышел из машины на усыпанную галькой дорожку перед гостиницей, мое беспокойство возросло. Галька была усыпана неисчислимым количеством красных стрекоз. Заметив мою растерянность, Кейко засмеялась. – Вы ступаете так осторожно, словно исповедуете джайнизм и вам запрещено причинять вред живым существам, – сказала она. – Я не вижу смысла в причинении вреда живым существам. – И в то же время вы высоко цените воинскую доблесть? – Самурай не проявляет неразумной жестокости. Мы направились к гостинице. – А вы знаете, – спросил я, – что один из самых великих мастеров игры в го, Сусаи, умер здесь в 1940 году? – Я и не знала, что вы играете в го. — 382 —
|