|
12
Через пару часов Альберт Блэк нарушил свое затворничество, но когда он пытался украдкой выскользнуть из дома, его перехватили Уильям с Дарси.
- Папа, куда ты собрался так поздно? - спросил Уильям.
- На улицу, - ответил Блэк, ощутив себя обиженным подростком. Они стояли вплотную к нему, перекрывая собой узкое место между мраморным столбом и входной дверью.
- Но вы же так и не поели, - распахнув глаза, запротестовала Дарси, от чего помолодела лет на десять.
- Со мной все хорошо, пойду прогуляюсь. - Блэк почувствовал, как сгустившаяся обида стягивает ему лицо.
Уильям двинулся вперед. Снова в нем прорезалось выражение огорченного мальчишки, напоминая Альберту Блэку, как сын, еще совсем маленьким, наступил на медузу на мрачном галечном пляже под Турсо. Тот собрался было взять сердитого отца за плечо, но отодвинулся.
- Отец... я чуток погорячился, и пожалуй, слегка... ну, я знаю, когда ты рос, все было по-другому...
“Теперь еще жалость!”
- ...и что ты хотел как лучше...
- Ну хватит. - Альберт Блэк коротко качнул головой. - Мне кажется, сказано уже достаточно. Скоро вернусь. - Он посмотрел на сына и невестку и нашел в себе немного смирения. - Вы оба очень добры. Мне было непросто... без твоей мамы.
- Отец, но мы-то у тебя остались, - кротко возразил Уильям.
Блэк выдавил вежливую улыбку и, прежде чем выйти, буркнул что-то в знак признательности. “Было непросто”.
Ас чего должно быть просто, размышлял он. Идет последний этап его жизни, и Он остался в одиночестве. Никто, даже Библия, не предупреждает, что будет настолько трудно, так страшно подойти к концу смертного существования и пытаться найти в нем смысл. Господь никогда не говорил, что все закончится быстро или что мечты превратятся в прах задолго до твоего тела. Дело его жизни должно же хоть что-то значить!
Альберт Блэк пошел по Олтон-роуд на восток, в сторону Оушен-драйв. Он чувствовал себя как на острове, пустынном острове, забитом людьми, для которых он невидим. Мускусные сумерки дымкой сгущались вокруг. Он спешил в ночной клуб по многолюдной Линкольн-драйв, мимо все еще открытых магазинов. Любители выставлять себя напоказ, все эти уличные артисты, скейтбордеры и бомжи шагали, шныряли, и трещали без умолку, к веселью или раздражению окружающих. Пацаны петушились, девочки хихикали, парочки смеялись, двери магазинов глотали и выплевывали людей.
На Вашингтон приглашающе сиял красный неон “Камеи”, на улице выстроилась целая очередь подростков. Название напомнило ему о кинотеатре в Эдинбурге, в районе Тол кросс. Он считал, что фильмы несут порок и скверну, но временами сдавался и вместе с Марион шел на те картины, которые она любила больше всего. Она всегда бурно радовалась должности Уильяма. Он попытался вспомнить, что в последний раз смотрел с подлинным удовольствием: пожалуй, “Огненные колесницы”.
Он посмотрел вперед, и ему в глаза бросились черные буквы на освещенном фоне: Н-СИН. Блэк пробился к дверям, не желая стоять среди подростков, которые обратили настороженное внимание на пожилого учителя-шотландца.
- Без билета невозможно, - сказал крепко сбитый вышибала, когда Блэк осведомился о том, как попасть внутрь. - Может быть, вы в списке гостей?
- Нет, но я знаю Карла Эварта, Н-Сина, - сообщил Блэк. - Пожалуйста, скажите ему, чтобы вписал в список мистера Блэка из его прежней школы.
Вышибала недоуменно уставился на старика. Может, дело было в возрасте, или в странном акценте, в прямой осанке и властном поведении, но что-то в нем порождало желание хотя бы сделать попытку ему помочь. Вышибала вытащил мобильник и набрал номер.
— 34 —
|