Рай в шалаше

...И рождаются научные гипотезы о повелительницах и подчиненных, выходят статьи и монографии о феминизации, социологи подсчитывают проценты, одобрительно похлопывая молодчину женщину по плечу. И ученые дамочки вроде Нонны, подмалевывая глаза, аплодируют мужским гипотезам, подтверждая от своего имени, что к тому все оно и идет...

5

Их тесный двор, каменный мешок с огромным, полувысохшим тополем, разрывался от материнских криков. «Ваня, Ваня!» — это мать звала Петиного приятеля из квартиры напротив. «Федя!» — надсадно кричала уже не Федина мать, а папа, крик отца — последняя стадия возмущения, после него настанет тишина: отца Федя боялся. Муж пришел за Таней. «Пошли чай пить, — сказал он, — надоели они мне, все спорят». А в кухне и впрямь до сих пор не то чтобы спорили, но вяло перекидывались Цветков и Нонна. Денисов налил Тане чаю, подвинул варенье и вдруг обернулся к гостям:

— Вам не надоело? Сколько можно играть в слова? Предлагаю мысленный эксперимент...

Забавно! Денисов взорвался по тем же канонам, по каким шли все их споры, он не возмутился, ах, как бы Таня его зауважала: «Хватит, вы мне надоели!» Неужели уже не мог, не умел, разучился? А сама Таня разве отважилась бы сейчас, не повышая голоса, тихо и деликатно сказать Нонне: «Милая, вы мне несимпатичны и ваши намерения мне неясны, но заранее несимпатичны, и потому прошу вас покинуть мой дом». Не скажет так Таня никогда, не догадается, что так дозволено людям друг с другом разговаривать...

Итак, Денисов взорвался, как мы уже сказали, хотя обычно, заслышав их споры, он уходил к себе работать, подчеркнуто аккуратно не хлопая при этом дверью. А тут, блестя глазами (они выпили без Тани по паре рюмок), Денисов сказал:

— Значит, так, в физике есть понятие: достоверно лишь то, что можно подвергнуть мысленному эксперименту, — Денисов поднял рюмку с любимой своей «Петровской» водкой. — Делаю допущение, что в бога вы не верите, — он поглядел на Нонну и Костю. — И потому полагаю, что я не оскорбляю ваши религиозные чувства, ибо их у вас нет. Представьте себе машину времени, отправившуюся в Вифлеем. Экспедиция выкрадывает злополучного младенца Христа и, возвращаясь домой, прихватывает его с собой. Или сама его уничтожает. Или предупреждает царя Ирода, в каком именно доме родился искомый им младенец, и тем самым избавляет Ирода от необходимости убить тысячи новорожденных младенцев. И тогда, кстати, он уже не ирод с маленькой буквы, а добрый царь.

— Подожди, подожди, Валентин, — вмешался Костя, — но насчет младенцев ты маханул, откуда ты набрал в Вифлееме тысячи, небольшой совсем был город!