Рай в шалаше

— Бледная совсем, зачем я тебя только послушал, зачем повел, все нормальные люди сидят сегодня дома.

— Мы с тобой самые нормальные! — улыбнулась Таня.

— Ты видела хоть одного отдыхающего на набережной?

— Нормальных людей на самом деле очень мало, Валя!

— Парадоксы! — Денисов покрепче взял ее под руку.

— Куда спрятаться от прошлого? — сказала Таня.

— Люди предпочитают беречь здоровье, — кивнул на берег Денисов, — принимают ультрафиолет, все гораздо проще.

В это время они уже кружными улочками спускались к массандровским пляжам, возвращаясь к себе в гостиницу.

— Конечно! — покорно согласилась Таня. — Ультрафиолет!

И навстречу ее покорности, как у них всегда бывало, Денисов открылся ей тоже:

— Дед мой здесь воевал, ты знаешь?

Таня не знала.

— То есть начинал воевать. Мне бабушка рассказывала.

2

Дед, Валентин Андреевич, погиб при освобождении Харькова, он был врач, бомба попала в медсанбат.

Накануне тридцатилетия Дня Победы Денисов неожиданно попросил Таню поехать с ним разыскивать могилу деда.

Сразу после освобождения Харькова ездила Нина Александровна, она нашла деревню, где стоял госпиталь, ходила по дворам, расспрашивала старух, старухи вспомнили седого представительного доктора, он умер не сразу, старухи спорили, на второй день или на третий, а вот где похоронили? Братских могил было в округе несколько, старухи не могли упомнить, нужно было списываться с врачами полкового медсанбата, а время было упущено, госпиталь ушел далеко вперед, к тому же Нина Александровна после возвращения домой надолго слегла. Давно погиб дед, сама она давно умерла, а внук их, оказывается, не говоря жене, написал в ту деревню, в школу, в пионерскую организацию, пионеры радостно откликнулись и дали слово помочь, прислали фотографию трех памятников, окруженных клумбами с цветами, на одном уже были фамилии, дотошные пионеры выяснили их к 25-летию Победы, теперь же, сообщали они Денисову, юные следопыты шестых классов дали обязательство к 30-летию Дня Победы установить имена остальных погибших «в окрестностях нашего родного села». Денисов показал Тане письмо, пионеры заранее приглашали Денисова и его семью приехать в гости девятого мая.

И Денисов решил ехать. Петька учился во втором классе, маленький был совсем, но Таня не отважилась его не взять. Они сели в Москве в поезд, потом в Харькове в шесть утра пересаживались на электричку, потом ехали на автобусе. И кругом от самой Москвы ехали, шли, двигались празднично одетые люди, — казалось, внезапно поднялось полстраны. Больше всего было пожилых мужчин с орденами и медалями, некоторые в старой военной форме. Вокзал в Харькове, как и вокзал в Москве, был запружен мужчинами, в глазах которых было что-то такое, что резко отличало их от обычной вокзальной публики, им каким-то особым образом выдавались железнодорожные билеты, очередей нигде не стояло, все было организовано. И в глазах Денисова тоже, видно, что-то появилось, потому что не раз на их недолгом пути, на всех пересадках пожилые мужчины с вновь обретенным твердым взглядом спрашивали у него: «К отцу?» — «К деду», — отвечал Денисов.