Рабы

Через дорогу от нашего дома детишки устроили гаражную распродажу, на которой были выставлены: один-единственный зачитанный до дыр журнал «Космополитен», две грязные игрушки «Большая Птица», обложка книги «Грядущий Шок» и ковбойская ложечка для обуви. Это выглядело так угнетающе и поразительно похоже на шутку Сьюзан о гаражной распродаже у русских. Карла сказала:

— Сьюзан права. Русские никогда не подтянутся.

Итен, нанесший нам визит, возразил:

— Аи contraire, дружище, они скоро и нас обгонят.

Сегодня утром, когда я зашел в офис, Дасти сотрясалась над раковиной от рвоты. Она сказала, что перезанималась в спортзале.

Эйб:

Мои ключи в виде магнитных карточек сломались — я не смог войти в здание и почувствовал, будто перестал существовать.

ПЯТНИЦА

Сегодня утром Тодд выдал:

— Теперь я маоист!

Все мы к этому моменту уже настолько онемели, от политики, что не смогли даже собрать свою волю для того, чтобы послать ему в ответ зевок.

— Вы же знаете три формы коммунизма, я надеюсь?

— Нет, Тодд. Но я уверен, что ты нас просветишь.

— О, хорошо... Во-первых, это марксизм-ленинизм. Во-вторых — сталинизм, ну вообще-то сталинизм — это приложение, а не операционная система. В смысле, если захочешь стереть с лица земли 40 миллионов человек, то просто устанавливаешь сталинизм на свой жесткий диск. Это как вирус Эбола.

Сьюзан сравнила сталинистские зачистки с айбиэмовскими.

— И наконец, существует еще маоизм. Суть маоизма в тотальном уничтожении всей культуры. Все, что отдает культурой, суть плохо. Все; от зонтиков на коктейлях и до Моцарта. И это должно исчезнуть.

Я сказал:

— Но это же ужасно, Тодд, культура — это наше все. Без культуры мы ничто. Ты говоришь мне, что смог бы уничтожить все существующие записи Боба Ньюворта?

— Боб Ньюворт романтизирует декадентскую, поглощенную собой буржуазную либеральную терапевтическую культуру. Это можно искупить только отречением этой терапии от Церкви.

— Для меня звуки — это как отдельная симпатичная Вселенная, лишенная нашей болтовни, — сказала Карла.

— Жизнь больше всякой болтовни, Кар, — ответил Тодд, опрокидывая в офисный блендер банку ананасового сока и какой-то протеиновый порошок. — Это же очевидно: культура должна умереть.

— Почему? — спросил я.

— Я точно не знаю. Просто должна. Я над этим работаю. О, глядите, там на улице Дасти — мы уходим на семинар по позированию. «Голд» только что утвердил новые помосты. Чао, товарищи.