|
– Ты права. Я даже рифмы эти свои ему не смогла рассказать… Вдруг рассмеётся? – С другими тебя это не заботило. – Меня другие не заботили. – Ладно, он тоже хорош. Полюбилась баба – хватай и беги. Смирение – самая паскудная форма тщеславия. Особенно – мужского. – Не передёргивай старика Ларошфуко. У него была скромность. И точно не было слова «паскудная». – Это потому, что наверняка неправильно перевели… Ни о чём тебя так и не спросил твой Митя? – Нет. Было такое ощущение, что слова уже близко, но… Вдруг как посмотрит в глаза – и весь мир кружится… И просто молчит. Отчаянно так молчит. Возьмёт себя в руки – и снова… танцует. – А потом?..] А потом, когда Сашка включила телефон, пришло сразу несколько сообщений. От просто Вовы: «Где ты шляешься?» и «Дрянь, если опять «командировка» – пеняй на себя!» И от дяди Серёжи: «Детка, я так соскучился, завтра прилетаю, очень хочу тебя видеть. Целую». А я… смеясь, брожу ПОД И НАД И лабиринт нам не сват и не брат. Бояться встречи с Минотавром И умереть от голода — Было бы забавно, И летучих мышей увидеть отраду, Когда порвется нить Ариадны. Интересен был бы, наверное, также, Укус змеи. Все мои корабли Сожгли те, кто считает Себя моими врагами. Что ж, остаётся только Пойти сквозь стены. Ведь для того, чтобы летать по воздуху, Нужен простор И совсем другая музыка… Владимиру Викторовичу Сашка настрочила: «Ночую у Ирки. Ожидая тебя, можно сдохнуть, воскреснуть и снова сдохнуть». Сергею Валентиновичу просто послала смайлик. Дмитрий Югов тактично отошёл в сторонку. «Ну да. Захочет – сама расскажет. Всё правильно. Наверное…» – Я предпочитаю не знать, чем бешено ревновать. Захочешь – сама расскажешь. Решаешь ты, – он легко поднял её на руки. – Куда вас отнести, юная леди? К дому упрямой старухи Юговой, ко второму подъезду?.. У тебя испортилось настроение, Сашенька? Прости, кажется, это именно я его тебе испортил. В такси они ехали молча. Но её руку он не выпускал. Проводил ровно до подъезда. – Завтра я позвоню. – Я буду ждать… А на круглой бордельной постели никого не ждал просто Вова. И просто храпел. Сашке было некуда идти. Дмитрий Югов той ночью ей ничего не предложил. А она, как и положено любой уважающей себя психованной суке, утопила архетип ясности в глубокой мути сознания. «Все уважающие себя психованные суки больше смерти боятся отказов. Чего ещё? Например, выглядеть глупо. А как ты сейчас выглядишь? Глупее некуда. Крепко спящий просто Вова и тупая дура Санечка… Здра-авствуйте, Василий Пименович!» — 135 —
|