|
– На почку поменяют? – Что? – не поняла увлёкшаяся тётка. – Могу предложить почку за «горящую путёвку» в особняк. Больше нечего. Та рассмеялась. – Простите. – Да, ладно… У каждого своя профессиональная деформация. – Это точно. «Спаси, Боже, и сохрани от синдрома коммивояжера с полной шляпой некондиционных кроликов! Сотрудники «канадской компании» последний раз приветствуют вас!» Анонсированное как «однокомнатная квартира в отличном состоянии, с мебелью» жилище оказалось классическим сараем, в котором даже не удосужились помыть полы. Если в комнате ещё просто клубились «лохматые шарики», то проход по кухонному покрытию – криво брошенному куску никаким образом не закреплённого линолеума – напоминал передвижения по растёкшемуся битуму. Обувь прилипала и отдиралась от поверхности с характерным треском. Под линолеумом зловеще хрустело. – Чуть запылилось: как прабабушке сорок дней справили, так тут ни разу не были. Немного приберёте, половички постелите из Икеи – и шик, блеск, красота! – уверенно ворковала хозяйка. Тётка-агент согласно трусила головой, мол, чего сомневаешься, Ларионова, – натуральный Версаль! «Чуть запылилось?! Пылилось, видимо, с девяти до сорока. На «праздновании» которых вы «помыли» полы кофе, чаем и лимонадом. Для пущего эффекта!» – Тут краник чуть поломан, так вы его плоскогубцами. Ну, или поменяйте. В туалете крышка слегка открутилась, а так всё удобно и даже полочка есть, – перед Сашкой открыли дверь в совмещённый санузел. «Слегка открученная» крышка никогда не знала ни тряпки, ни моющих средств. Сама ванна вдохновила бы только Дали, падкого до скотологических миазмов, но никак не Галу. «Мебелью» назывались перекошенные кухонные тумбочки и стол, родного брата которого ещё живой Сашкин папа снёс на помойку году эдак в восьмидесятом. Обустройство «залы» было не менее помпезным: продавленный диван, насмерть зассаный покойной прабабушкой, упокой, Господи, её душу. Перекошенный шкаф, натуралистично до ужаса похожий на обрюзгшего пьяницу с подбитым глазом и воспалением тройничного нерва, намертво застыл в пространстве. Шевельни – и всё. Рухнет в придорожную канаву. – У него слегка дверца перекошена, а ящички вы пока не открывайте – там всякое барахло бабкино, мы ещё не разобрали. А так-то он – ого-го! Из цельного дерева, а не из дощечек, как щас. Проветрите и пользуйтесь на здоровье! – хозяйка подошла к шкафу, протянула было руку, но он самопроизвольно издал такой глухой рык, похожий на упоминание какой-то матери, что она невольно отпрыгнула. — 132 —
|