|
Понимаете, детство у Линды было безоблачное, как и у всех маленьких богатых девочек, – единственное дитя в детской на верхнем этаже каменного замка, где каждый вечер отец читал ей сказки, усадив к себе на колени. Под потолком порхали и пели десятки маленьких ручных канареек, иногда спускавшихся им на плечи и всегда запускавших клювы в прекрасные яства, приносимые горничными. Но однажды отец не пришел – и больше не приходил никогда. Какое-то время, от случая к случаю, сказки пыталась читать мать, но это уже было не то – от нее пахло спиртным; мать ударялась в слезы и отмахивалась от птиц, когда те подлетали. И птицы перестали подлетать. Шло время, и в свои восемнадцать-двадцать лет Линда превратилась в прекрасную, но очень несчастную женщину, постоянно ищущую человека, идею, место, которые могли бы спасти ее от… ну, в общем, от ее жизни. Линда ощущала привилегированность и бессмысленность своего существования – абсолютное одиночество. К своему солидному наследству она питала смешанное чувство – чувство вины (ей не пришлось бороться за место под солнцем), но одновременно и чувство своей высокородности и избранничества, которые, как она сама знала, до добра не доводят. Ее бросало из стороны в сторону. Как все по-настоящему богатые и/или красивые и/или известные люди, она никогда не могла быть полностью уверена, реагируют ли люди на нее самое – лучик света, заключенный в капсуле плоти, – или они видят лишь лотерейный выигрыш, доставшийся ей при рождении. Она всегда была готова дать отпор вымогателям и вралям, рифмоплетам и шарлатанам. Еще одна вещь, которую вы должны знать о Линде: она была умна. Могла поддержать разговор о квантовой физике – кварках и лептонах, бозонах и мезонах – и могла при этом отличить подлинного специалиста от человека, который просто прочел на эту тему статью в журнале. Она знала названия большинства цветов на свете и могла купить все цветы на свете. Она бывала в аудиториях Вильямс-колледжа и вкушала коктейли с кинозвездами в заоблачных бархатных высях Манхэттена, освещенных эпилептически мигающими лампами. Часто она в одиночку путешествовала по Европе. В средневековом, окруженном крепостным валом городе Сент-Мало на побережье Франции она жила в маленькой комнатке, пахнущей пылью и конфетами с ликером. Там в поисках любви, в поисках смысла она читала Бальзака и Нэнси Митфорд и спала с австралийцами, обдумывая, куда отправиться дальше. В Западной Африке она увидела бескрайние лоскутные ковры гербер и щавеля – поля иных миров, где психоделические зебры жевали нежные цветы, за ночь проросшие из бесплодной земли, рожденные из семян, пробужденных от десятилетней комы взбалмошными дождями Конго. — 83 —
|