Похищение

Этот мир населен птицами с нелепыми названиями: кукушковый шилоклювый дятел, пустынный каюк, мексиканская сойка. На пути нам попадаются агавы, чолья, тройчатый гибискус, золотистая ястребинка. Мимо нас проплывает флора, которую я видела лишь в книгах: мучнистая энцелия, просвирник, цикутовый аистник, жожоба. Нам встречаются кактусы-мутанты, растущие не наружу, а внутрь; их кривые головки напоминают извилины человеческого мозга.

Грета не спеша движется по пустошам. Я не могу оторвать глаз от пухлых отростков цереусов и вытянутых, как на картинах Модильяни, шей блестящих фукьерий; там и сям я вижу кусочки туалетной бумаги, брошенные Фицем в знак того, что Грета не сбилась со следа.

Она останавливается у высохшей скорлупы цереуса и садится. Но внезапно всеми четырьмя лапами упирается в землю, скалится, рычит, ощетинивается.

Виной тому — четырехфутовый поросенок пекари с вздыбленной серой шерстью. Желтоватые клыки загнуты, грива лежит на спине до самого зада. Он отрывается от обеда — кактуса «колючая груша» — и хрюкает.

Я никогда не могла запомнить, что нужно делать, если столкнешься с медведем: бежать или замереть на месте. Понятия не имею, разработаны ли правила безопасности для встреч с пекари. Поросенок довольно нахально наступает на Грету, и та шмыгает в сторону. Я едва успеваю натянуть поводок, чтобы уберечь ее от столкновения с кактусом.

Тут Грета жалобно скулит и падает наземь, царапая нос. Кактус, от которого я ее спасла, каким-то образом все же сумел плюнуть колючками собаке в морду. И некоторые из них угодили в ее черные резиновые губы.

Скорбные вопли Греты спугивают стайку крапивников, ошарашенный пекари стремительно убегает. Я опускаюсь на колени и перебрасываю Грету через плечо, как пожарник, выносящий жертву из огня. Я бегу и даже не чувствую семидесяти пяти фунтов ее массы.

— Фиц! — кричу я что есть мочи и бегу дальше, ориентируясь по брошенным им обрывкам бумаги.

Мы, сгорбившись, сидим над Гретой на заднем сиденье «Эксплорера». Я держу ее, поглаживая голову и уши, Фиц выдергивает иголки плоскогубцами из моего аварийного набора.

— Это растение, кажется, называется «медвежья чолья», — говорит он. — Очень гадкое растение… Само нападает. — Он пытается осторожно приоткрыть Грете пасть, и она недовольно рявкает. — Почти готово, золотце, — успокаивает ее Фиц, вытаскивает из десны последний шип и наклоняется проверить, ничего ли не упустил. — Вот и все. Можешь, конечно, показать ее специалисту, если сомневаешься в моих ветеринарных талантах, но, похоже, все в порядке.