Пинбол

Остен напоминал себе, что отец его всегда был неисправимым идеалистом и романтиком. Он вспомнил, как совершенно по-детски восторгался отец результатами паранаучных экспериментов, в особенности тех, которые утверждали, что, воздействуя на высшие мозговые центры, равно как на симпатическую нервную систему, музыка способна помочь пищеварительной, кровеносной, дыхательной и прочим функциям человеческого тела. Как только отец узнавал о болезни кого-то из своих друзей или знакомых, он тут же посылал страдальцу собрание пластинок «Этюда», будучи убежден, что каждая из этих записей способна пробудить в больном особое расположение духа, помогающее справиться с недугом быстрее и лучше, чем все доктора вместе с их лекарствами.

Сидя за рулем, Остен вспомнил, что первым порывом его, когда отец объявил о своем намерении жениться на Вале, было позвонить Блейстоуну и отменить тайную поддержку Годдаром фирмы "Этюд Классик", даже если это повлечет за собой дорогостоящий иск за нарушение контракта. Если под угрозой окажется любимое дело отца, рассуждал Остен, он вполне может отменить свадьбу Для Остена не было загадкой, кто кого подцепил на самом деле, поэтому в изменившихся обстоятельствах, скорее всего, сама Валя расторгнет помолвку; на что ей сдался человек без гроша за душой, не способный предложить ей ничего, кроме своих немалых лет?

Однако тут же Остен подумал, а сможет ли он простить себе, если отец, столкнувшись с банкротством, умрет от удара или сердечного приступа? И тогда он решил образумить отца, воззвав к образу покойной жены, дабы пробудить былую привязанность к ней. А еще он решил откровенно пристыдить отца, напомнив о юности Вали и преклонных годах жениха.

– Если он кажется тебе старым, то почему из этого следует, что он должен казаться старым себе самому? – спросила Донна. – В старости нет ничего дурного. Почему он не может наслаждаться жизнью с Валей? Посмотри на Листа и Вагнера – оба они жили с женщинами, которые им в дочери годились!

Влившись на окраине города в поток автомобилей, Остен задумался о Донне. Где-то через пять или шесть месяцев после их встречи, когда прошел первый порыв, в душу его стали закрадываться мучительные сомнения. Они появлялись, когда Остен утром открывал глаза, и покидали его только вечером, когда он проваливался в сон.

Дабы сохранить в целости обе свои ипостаси, он должен был быть уверен, что вдохновение не покинуло его. У него должно быть такое желание писать и исполнять музыку, желание столь непреодолимое, что все остальное либо поставлено на службу ему, либо не существует вовсе. Он знал, что стоит ему хоть на минуту забыть о музыке, и все пропало. А Донна оказалась не способна постоянно поддерживать в нем жажду творчества.