Пирсинг

— Ты не поможешь мне натянуть трусы? — спросила она, задрав ноги. — Я боюсь снова поранить ногу.

Он встал перед ней на колени с трусиками, надетыми на обе руки, натянул ей их до колена, потом велел встать. Она положила ладони ему на плечи и неуверенно поднялась на ноги так, что ее распущенные волосы коснулись его лица. Растянув резинку как можно шире, он попытался поднять трусы до пояса так, чтобы не потревожить повязку, потом расправил просвечивающий материал в паху и на ягодицах Тиаки.

— Можно я не буду надевать чулки? Они все равно заставят меня снять их.

Кавасима кивнул в знак согласия и застыл. Он заметил, что его сумка лежит на столе, а рядом с ней — открытая записная книжка. Кровь в его жилах похолодела. Она, должно быть, прочла записи, решил он, и озноб стал распространяться из его раненой ладони по всему телу. Затем подступила тошнота. Кавасима взглянул на девушку, которая повернулась к нему спиной и сейчас пыталась как-то управиться с остальной одеждой. «У меня больше нет выбора, — думал он; холод и тошнота смешивались с особым, пузырящимся возбуждением. — Я должен убить ее. Если она прочитала записи и останется жива, следующего раза не будет. Она обязательно всем расскажет: „У меня был такой клиент"».

Хорошо, стало быть, что он не выбросил свои ножи.

Ему пришлось идти медленно, чтобы не опережать девушку, которая жалась к нему, вцепившись в его руку. В промежутке между небоскребами дул сильный ветер, и холод безлюдной улицы проникал в каждую пору. На мгновение он даже забыл про боль в пальце.

— Вот холодрыга, — сказала девушка, поднимая воротник пальто, ссутуливаясь и прижимаясь еще плотнее к его руке.

«Какая странная женщина, — подумал он. — Почему у нее вызывает такой трепет мысль о больнице? Ну, по крайней мере, при выписке из отеля она не создала ему никаких лишних хлопот. В лифте Тиаки жалась к его руке, как здесь, но в фойе отпустила и пошла к выходу, даже не обернувшись, будто их ничего друг с другом не связывало. Может быть, профессия стала ее второй натурой, но, естественно, он был крайне рад, что его не увидели выходящим из отеля в ее компании.

Тиаки не хотела выпускать руку мужчины в фойе, но испугалась, что он не захочет пройти через такое скопление народа рядом с ней. «Никто не хочет появляться со мной на людях, — думала она. — Даже мама, когда я рассказала ей, что делал со мной Сама-знаешь-кто, стала ходить на несколько шагов впереди, когда мы шли куда-то вместе. Вот такая я — женщина, рядом с которой людям стыдно ходить».