Особые отношения

Она жестом указывает на Зои.

— Вы выслушаете показания, Ваша честь, о медицинских осложнениях, в результате которых Зои больше не может выносить собственные эмбрионы. В настоящий период ее репродуктивный цикл не позволяет пройти еще одну процедуру ЭКО и собрать яйцеклетки. Ее, которая так отчаянно хочет иметь ребенка, бывший муж лишает последней возможности иметь детей — и это муж, который сам иметь детей не хочет. Он борется не за право быть родителем. Он борется за то, чтобы отобрать это право у Зои. — Анжела Моретти смотрит на судью. — Адвокат мистера Бакстера много говорил о Боге, о том, чего хочет Бог, и о том, какой Бог видит семью. Но сейчас Макс Бакстер не просит благословения у Бога, чтобы стать отцом. Он не спрашивает Бога, что лучше для этих эмбрионов.

Анжела смотрит на меня, и я едва могу дышать.

— Макс Бакстер просит вас взять на себя роль Бога, — произносит она.

Пастор Клайв говорит, что давать свидетельские показания сродни торжественному заявлению о своей вере в церкви. Ты просто занимаешь свидетельскую трибуну и рассказываешь свою историю. И неважно, что она унизительна, что тяжело даются воспоминания. Важно то, что ты на сто процентов честен, потому что именно поэтому люди тебе поверят.

Пастор Клайв — один из свидетелей, ждущих своей очереди в безвестности, в которую их отослали, и я от всей души сожалею об этом. Мне очень понадобилась бы его уверенность, чтобы я мог на ком-то сконцентрировать свое внимание, пока буду стоять за свидетельской трибуной. А теперь мне постоянно приходится вытирать ладони о брюки, потому что я сильно потею.

Как ни странно, меня успокаивает пристав, подошедший ко мне с Библией. Сперва я думаю, что сейчас он попросит меня прочесть отрывок, но потом вспоминаю, как начинается любой суд. «Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?» Я кладу руку на потертый кожаный переплет. И тут же мое сердце перестает неистово биться. «Ты не один», — сказал пастор Клайв и, естественно, оказался прав.

Мы с Уэйдом десяток раз репетировали мои показания. Я знаю все вопросы, которые он будет задавать, поэтому в этой части не волнуюсь. Мне не дает покоя то, что произойдет потом, когда он закончит допрос, когда настанет черед Анжелы Моретти рвать меня на части.

— Макс, — начинает Уэйд, — почему вы обратились в суд с просьбой назначить вас опекуном этих нерожденных детей?

— Протестую! — вступает Анжела Моретти. — Одно дело слышать, как адвокат называет эмбрионы нерожденными детьми во время вступительной речи, но неужели мы весь процесс будем вынуждены слышать это определение?