|
Но жизнь несправедлива. Поэтому маленькие девочки не доживают до своего четвертого дня рождения. Поэтому я потеряла столько детей. Поэтому такие люди, как Макс и губернатор моего штата, думают, что имеют право указывать мне, кого любить. Если все в жизни устроено неправильно, я тоже буду несправедливой. Поэтому я направляю весь свой гнев на вещи, которые не в силах изменить, на сидящих напротив меня на диване мужчину и женщину. Интересно, а пастору Клайву, который возглавляет в этих краях самую большую антигомосексуальную общину, когда-нибудь приходило в голову, что бы сказал о его тактике Иисус? Что-то подсказывает мне, что принимающий всех учитель, который помогает прокаженным и проституткам и всем остальным людям, которых общество изолирует от себя, тот, кто советует относиться к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе, был бы не в восторге от методов церкви Вечной Славы. Но надо отдать им должное: они мирные. И у них на все один ответ. Я ловлю себя на мысли, что восхищаюсь Паулиной, которая даже не называет себя бывшей лесбиянкой, потому что теперь считает себя истинной гетеросексуалкой. Неужели на самом деле так легко поверить в то, что сам себе втемяшил? Если бы я во время своих сорвавшихся беременностей и выкидышей убеждала себя, что счастлива, неужели я была бы счастливой? Если бы только мир был таким простым, как думает Паулина… Я пытаюсь подловить Паулину на ее же словах, когда домой возвращается Ванесса. Я целую ее в знак приветствия. Я бы все равно ее поцеловала, но мне особенно приятна мысль, что это увидят Макс и Паулина. — Это Паулина, а Макса ты, конечно, знаешь, — представляю я. — Они здесь, чтобы уберечь нас от ада. Ванесса смотрит на меня, как будто я выжила из ума. — Зои, можно тебя на минутку? — говорит она и тащит меня в кухню. — Я не стану запрещать тебе приводить в дом гостей, но о чем, черт побери, ты думаешь? — Знаешь, ты не лесбиянка, — говорю я. — У тебя просто проблемы с ориентацией. — Сейчас у меня одна проблема: как выставить из гостиной этих незваных гостей, — отвечает Ванесса и возвращается со мной в комнату. Я вижу, как она все больше и больше заводится, слушая рассказы Паулины о том, что со всеми гомосексуалистами жестоко обращались в детстве, что женственность заключается в том, чтобы носить чулки и делать макияж. Наконец у Ванессы лопается терпение. Она вышвыривает Макса с Паулиной из дома и закрывает за ними дверь. — Я люблю тебя, — говорит она мне, — но если ты опять захочешь повидать своего бывшего с этим жалким подобием Аниты Брайант, предупреди заранее, чтобы меня не было поблизости. Желательно не ближе пяти тысяч километров. — 149 —
|