|
Она уводит Зои в примыкающую к гостиной кухню. Мне приходится напрягать слух, но многое удается расслышать. — Я не стану запрещать тебе приводить в дом гостей, но о чем, черт побери, ты думаешь? — Думаю, что они сумасшедшие, — отвечает Зои. — Ванесса, я не шучу: если им никто никогда не говорил, что они безумны, как они об этом узнают? Они еще о чем-то говорят, но слов не разобрать. Я растерянно оглядываюсь на Паулину. — Не волнуйся, — успокаивает она, похлопывая меня по плечу. — Протест — это естественная реакция. Господь взывает к нам, чтобы мы сеяли Его слово, даже если может казаться, что мы взываем к глухим. Но я всегда сравнивала подобные разговоры с нанесением морилки на натуральный дуб. Даже если удастся оттереть насыщенное пятно, след все равно останется — морилка проникает в крошечные щели, от нее невозможно избавиться. И после нашего ухода Зои еще долго будет думать об этом разговоре. С другой стороны, если покрыть морилкой сосну, дерево лишь снаружи изменит свой вид. Оно ведь не превратится в настоящее красное дерево. Интересно, Паулина никогда об этом не задумывалась? В дверях появляется Зои, за ней идет Ванесса. — Не делай этого, — умоляет она. — А если ты станешь встречаться с негром, то пригласишь поговорить об этом ку-клукс-клановцев? — Ванесса, прекрати! — отмахивается Зои и поворачивается к Паулине. — Простите, так что вы там говорили? Паулина складывает руки на коленях. — По-моему, мы говорили о том, как я прозрела, — отвечает она. Ванесса хмыкает. — Я поняла, что оказалась подвержена гомосексуальному влечению по нескольким причинам. Моя мама — простая сельская девушка из Айовы, из тех, что встают в четыре утра и за день успевают изменить весь мир. Она верила, что руки даны человеку для того, чтобы трудиться; что если упадешь и заплачешь — значит, ты слабак. Мой отец много путешествовал, его просто не было дома. Я всегда была девчонкой-сорванцом, мне больше нравилось играть с братьями в футбол, чем сидеть дома и нянчить кукол. И конечно, у меня был двоюродный брат, который сексуально меня домогался. — Ну разумеется, — бормочет Ванесса. — Знаете, — говорит Паулина, глядя на Ванессу, — все мои знакомые, которые считали себя геями, так или иначе испытали жестокое обращение. Я с тревогой смотрю на Зои. С ней никто жестоко не обращался. Она бы мне сказала. С другой стороны, она же не сказала мне, что ей нравятся женщины. — Дайте угадаю, — говорит Ванесса. — Ваших родителей не обрадовало известие о том, что вы лесбиянка? — 139 —
|