Одинокий волк

Я уверена, что мама не хотела меня обидеть, когда вписывала в свидетельство о рождении фамилию моего отца. Я также уверена, что она считала мое имя прелестной игрой слов, а не прозвищем для гомика.

Скажем так: как бы вы ни отреагировали на мое имя, когда я представляюсь, меня уже ничем не удивишь.

Я пришла навестить Люка Уоррена, — говорю я медсестре реанимации, сидящей за столом дежурной.

А кто вы?

Хелен Бед[15], — сухо отвечаю я.

Она хмыкает:

Повезло тебе, сестричка.

Вчера я общалась с одной из ваших коллег. Я из государственного опекунского совета.

Я жду, когда она найдет мою фамилию в списке.

Он в палате 12-Б, слева по коридору, — поясняет сестра. — Кажется, с ним сын.

Именно на это я и рассчитываю.

Впервые шагнув в палату, я поражаюсь невероятному сходству между отцом и сыном. Разумеется, вы должны были знать Люка Уоррена до аварии, но этот парень, сидящий в углу в позе вопросительного знака, выглядит точной копией человека с обложки книги в моей сумке. Хотя и с более стильной стрижкой.

Вы, должно быть, Эдвард, — говорю я.

Он меряет меня взглядом покрасневших, настороженных глаз и тут же занимает оборонительную позицию.

Если вы юрист больницы, то вы не можете меня выгнать.

Я не от больницы, — отвечаю я. — Меня зовут Хелен Бед, я временный опекун вашего отца.

На его лице отражается целая опера: открытый залп удивления, крещендо недоверия, потом ария понимания — именно я буду в четверг делиться своими наблюдениями с судьей.

Эдвард Уоррен осторожно встает.

Здравствуйте, — медленно произносит он.

Мне неловко, что приходится вмешиваться, когда вы находитесь наедине с отцом, — извиняюсь я и впервые по-настоящему смотрю на человека, лежащего на больничной койке.

Он ничем не отличается от остальных подопечных, с которыми мне приходилось работать: одна оболочка, неподвижный объект. Однако моя работа не в том, чтобы видеть его таким, каким он является сейчас. Моя работа — понять, каким он был раньше, и думать так, как думал бы он.

Когда у вас будет минутка, я бы хотела с вами побеседовать.

Эдвард хмурится.

Наверное, мне стоит позвонить своему адвокату.

Я не собираюсь обсуждать с вами события минувших нескольких дней, — обещаю я. — Это меня не касается, если вы беспокоитесь об этом. Меня заботит лишь дальнейшая судьба вашего отца.

Он смотрит на больничную койку.

Все, что могло случиться, уже случилось, — негромко отвечает он.

За кроватью Люка Уоррена что-то пищит, в палату входит медсестра. Она убирает полный пакет с мочой, который привязан сбоку кровати. Эдвард отводит взгляд.