|
Завязнув в мертвой точке взаимоуничтожения скоростей, я подхлестнул себя отчаянным воплем: - Saint Petersburg, USSR! * На следующий день в Комаудитории мне сунули туго скрученный бумажный завиток: Спесивцев! Взяв вчера полицейский кордон на похоронах Ильи Григорьевича, вы показали гражданское мужество. Но в одиночку стену не пробьешь. Не желаете ли присоединиться к единомышленникам? Ваши сокурсники, которым небезразличны судьбы этой страны. 217 Почерк был неустоявшийся, совсем детский. Я оглядел ряды. Курс старательно конспектировал за лекторшей, которая с отвратительными пятнами волнения на скулах повествовала о зарождении партии. Никто в ответ мне головы не поднимал. Я написал: То был не я… Вы обознались, милый друг. Пустил обратно по рукам и согнул шею над своим конспектом, продолжая поражаться преступному легкомыслию предков, не раздавивших гадючьи яйца, когда это было еще можно… 218 Глава седьмая: ALMA MATER один прекрасный сентябрьский день на Ленинском проспекте я сунул первому попавшемуся мальчику мудрый флажок с «колесом жизни» и, уклонившись от встречи Индиры Ганди, на которую мобилизовали весь наш факультет, вернулся в общежитие, где заперся на ключ и начал свой роман. Я начал его с белой петербургской ночи, когда бабушке героя наскучило существование, но не успел закончить первую страницу, как постучали в дверь. Вот так всегда. Их не зовут, они приходят сами. И стучат. Самые неожиданные. Этот был штангист по габаритам. Из глубинки. Очень юн. Очки в пластмассовой оправе, мятый лавсановый костюмчик и северокорейские полукеды. - Здравствуйте! Я ваш сокурсник. С отделения матлингвистики. Бутков моя фамилия. - Честь имею... Чем обязан? - На пару слов бы. - Ради Бога. Он окинул стены: - Лучше бы не здесь… 219 Пожав плечами, я запер комнату и двинулся за Бутковым. В коридорах было сумрачно, на лестницах светлей. Уверенно ориентируясь в нашем лабиринте, он поднялся в Северную башню и с первого ее этажа вывел меня на крышу нашей зоны – пустое футбольное поле, обнесенное каменной балюстрадой. Осеннее солнце блистало над столицей. Видно было кругом, как с самолета, хотя и не предельная здесь высота: слева от нас могуче ввысь устремлялась центральная башня со шпилем. Не далее, как полтора месяца назад московская судьба свела меня под этим шпилем с Диной и Яриком. Одна была сейчас далече, другого, возможно, вовсе не было, а я себя чувствовал постаревшим не на два года, а лет на десять. Преждевременно износившимся. Бутков присел на корточки, подцепил медную проволоку — 103 —
|