|
– Ну, зданиями их можно назвать с большой натяжкой, мистер Стефанидис. Слишком много чести. Вон там купальня. Боюсь, она в довольно плачевном состоянии. Даже не знаю, работает ли она. А там – домик для гостей. Но он тоже требует вложений. – Купальня? Это меняет дело. – Мильтон поворачивается к мисс Марш и снова начинает обходить дом, глядя на все уже другими глазами: стены циклопической кладки, кафель от Климта, просторные комнаты. Все расположено с геометрической точностью. Через многочисленные верхние окна льются солнечные лучи. – Знаете, кажется, я начинаю понимать, – говорит Мильтон. – Фотография, которую вы мне показывали, не дает никакого представления об этом доме. – Не думаю, что это подойдет для такой семьи, как у вас, мистер Стефанидис… Однако Мильтон поднимает руки, не давая ей закончить: – Вы можете больше ничего мне не показывать. В каком бы состоянии ни были эти постройки, я беру этот дом. Мисс Марш снова обнажает в улыбке оба яруса своих десен. – Замечательно, мистер Стефанидис, – без всякого энтузиазма отвечает она. – Но естественно, все будет зависеть от закладной. И теперь наступает время улыбаться Мильтону. Несмотря на секретность, все знают о существовании системы баллов. Гарри Каррас безуспешно пытался купить дом в Гpocc-Пойнте за год до этого. То же произошло и с Питом Савидисом. Но Мильтону Стефанидису никто не будет указывать, где ему жить. Уж по крайней мере не мисс Марш и не какая-то шайка сельских агентов. – Можете не волноваться, – отвечает отец, смакуя происходящее. – Я плачу наличными. Так, преодолев барьер системы баллов, отец умудрился добыть нам дом в Гросс-Пойнте. Впервые в жизни он загодя внес деньги. Но оставались еще другие сложности. Например, агенты по недвижимости показывали ему лишь те дома близ Детройта, которые не пользовались спросом. Которые никому не были нужны. Я уже не говорю о его слепоте, мешавшей ему видеть что бы то ни было еще, кроме своего широкого жеста, а также о том, что он сделал это, даже не посоветовавшись с моей матерью. Однако эти проблемы не могли быть разрешены. И вот в день переезда мы выехали на двух машинах. Тесси, пытаясь сдержать слезы, усадила Левти и Дездемону в семейный фургон, а мы с Пунктом Одиннадцать залезли в новенький «Флитвуд» Мильтона. Мы двинулись по улице Джефферсона, еще хранившей следы беспорядков, как хранило мое сознание оставшиеся без ответов вопросы, которыми я атаковал своего отца с заднего сиденья: «А как же „бостонское чаепитие“? Колонисты украли весь чай и потопили его в гавани. Разве это не называется бунтом?» — 192 —
|