|
– ...Скажите, а был у вас гомосексуальный опыт? – Сексолог, к которому я попала сегодня, опустил очки на кончик носа и уставился в меня. Взгляд его не виден, темные тяжелые дужки очков почти закрывают глаза. Наверное, он сделал так специально, может быть – я надеюсь на это – им все‑таки стыдно задавать такие вопросы людям, которых они видят первый раз. – Вы же понимаете, – я даже передернула плечами. – Гомосексуализм – все равно что предательство себя. Геи мне совершенно неинтересны. Я хочу быть женщиной и только как женщина общаться с мужчинами. – Вы говорите, что всегда ощущали себе женщиной, исходя из сказанного, вам должны нравиться мужчины. Вы ни в кого не влюблялись? Я вспомнила парня, вместе с которым занималась фехтованием в институте, в сердце что‑то больно кольнуло, но решила не рассказывать о нем. – Нет. Всегда держала себя в узде. Вы же помните, какие были времена. – Да, но сейчас вы не на суде, времена тоже изменились, так что можете признаться. Зачем ему нужно мое признание?... Я не понимаю. Я не понимаю, поэтому продолжаю врать, хотя зачем? Ведь то, что мне нравились парни, напротив, должно бы убедить его в том, что я настоящая. А как иначе – дожить до сорока и ни в одного мужика не влюбиться?! Вероятно, я лгу не задумываясь. Привыкла всю жизнь выкручиваться: – Нравился один. Но я научилась контролировать себя. Он постоянно меняет вопросы, видимо, чтобы сбить меня. И его можно понять. Сама чувствую, что годы вранья наложили на меня жуткий отпечаток. Как только мы глубоко погружаемся в одну тему, я тут же сочиняю в голове историю, развиваю ее, и каждая деталь хорошо соотносится с другой деталью. Так хорошо, что даже не разберешь, какие из них правдивые, какие нет. И, начав с правды, ухожу далеко в дебри небывальщины. А если он решит, что я патологическая лгунья? Нормальные люди должны уметь говорить правду! – А вам нравится ваша мать? Вам хотелось бы переспать с ней? Пиздец какой‑то! Это уж слишком! Озверели они, что‑ли?... Вероятно, реакция на вопрос читалась на моем лице – Тут нет ничего криминального, – он решил объясниться. – Обычно у ребенка первая любовь – родитель противоположного пола. И в этом чувств уже заложен сексуальный импульс, который в детстве не воспринимается малышом как что‑то греховное. На кого хочет быть похожим ребенок? Также на родителя противоположного пола, раз он его любит больше всего. Это может иметь место и в отношении братьев и сестер. Завидуя положению брата или сестры в доме или просто любя их, как и в случае с родителями, ребенок стремится занять их положение, стать одним из них. Так что в каждом человеке в той или иной мере заложен импульс трансформации в противоположный пол, то есть женщина хотела бы стать мужчиной, а мужчина – женщиной или, по крайней мере, пережить это состояние. Это один из основных уроков, который мы проходим на этом свете: мы познаем противоположность, чтобы стать целостными. — 40 —
|