|
— Хочешь еще чаю? Она покачала головой, а потом сказала, чтобы я шла домой. Глория собиралась лечь. Но я не хотела уходить. Чего-то не хватало. Не хватало чего-то очень, очень важного. — Не надо было никуда ходить в тот день, — бормотала Глория, с трудом добравшись до спальни. Она села на кровать, которую я застелила красиво, как только смогла. — Это ты настояла на том, чтобы мы пошли в цирк, так? Ты уговорила меня, хоть мне и было нехорошо… Комната будто поплыла. Пол исчез под ногами — Глория обвиняла меня в том, что произошло! — Почему ты так хотела, чтобы мы пошли в этот цирк — как там его — «Цирк Варьете»… Она произнесла эти слова презрительным тоном, фыркнув. Я ничего не понимала. — Это же ты… — Вовсе нет! — перебила она меня. — Я прекрасно помню, что лежала в постели, больная, а ты не сдавалась. Ты же упрямая. Чего ты вообще от меня хочешь? Я сглотнула комок, глядя на нее. — Если ты хотела что-нибудь украсть — я не могу тебе помешать, пожалуйста! Она взмахнула рукой, словно ее квартира была полна драгоценностей. Я так расстроилась, что не могла даже заплакать. Все это не укладывалось в голове. — Ты думаешь, что я позвала тебя в цирк, чтобы Адидас украл твою сумку? Ты так думаешь, да? — Не кричи не меня! Я старый больной человек. — Ничего подобного, — сказала я. — Ты так себя чувствуешь только потому, что думаешь — все люди ужасные! И что я тоже ужасная! — А что, не так? Ты не ужасная? Не как все? — Нет, — сказала я. — Я не ужасная, и другие тоже. — И твой брат не заодно с теми бандитами, которые меня избили? — Зак никого не бьет! — Он из той компании, так? — Но я-то не Зак! Я — Янис, пойми ты это! И я никогда не была заодно с этими идиотами! — Режут чужие веревки, отнимают сумки… — бормотала Глория, вставая с кровати. Она подошла к окну — спина вдруг выпрямилась, ненужная палка осталась у стены. На подоконнике лежали три лимонных карамельки. Она положила одну в рот, а потом еще одну. И не предложила мне третью. — Нельзя играть с чувствами людей, — сказала Глория, повернувшись ко мне. — Нельзя просто так обвинять людей, — возразила я. — Люди чувствительные, не забывай об этом, Янис! — Вот именно. Не забывай об этом, Глория! Ты обвиняешь меня… непонятно в чем… Я опустилась на ее кровать и не смогла закончить это ужасное предложение. Глория погладила меня по щеке. По ее лицу катились слезы. — В больнице я все время размышляла. Ты сразу мне понравилась… хотя нет. Ты понравилась мне, когда высморкалась, и когда мы прокатились по тоннелю любви, вот когда. Помнишь? Тогда, в Грёна Лунд? — 77 —
|