|
– Война – вот самое большое свинство, знаете ли, – успокоил его губернатор и снова вызвал адъютанта: – Тони, напечатайте еще один приказ по гарнизону. – Пойду приведу этого паршивца, – сказал капитан Вудрафф. Он направился в приемную, но там было пусто, если не считать грустно взиравших со стен Рука и Хитфилда. Только этого не хватало. Он вышел на улицу и от двух умирающих от зноя часовых узнал, что сержант удалился в направлении Мейн-стрит. Опыт службы в разведке подсказал Вудраффу, куда именно мог пойти сержант Реджинальд Морроу Джонс. Прямо из резиденции губернатора он позвонил в редакцию местной газеты «Гибралтарская хроника» и попросил главного редактора сержанта Шортера. – Сержант Джонс у вас? – Так точно, сэр. – Говорит капитан Вудрафф. Не печатайте ничего с его слов. Это приказ. И немедленно позовите к телефону сержанта Джонса. – У капитана Вудраффа заныло в животе. И еще он вспомнил о собачке: наверно, уже весь пол загадила. Редж вылетел из Гибралтара на закате того же дня транспортным самолетом Королевских военно-воздушных сил в компании рядового, страдавшего неизвестной в Испании кожной болезнью, канонира, получившего отпуск по семейным обстоятельствам, и штабного офицера, направленного на переподготовку. Большую часть грузовой кабины самолета занимали тюки с почтой. Редж был очень сердит. Во-первых, его лишили положенного отпуска. Боялись, как бы он не пошел в «Дейли миррор», которая немедленно опубликовала бы его историю на первой странице под заголовком «Наказан за убийство фашиста». Во-вторых, он считался под арестом. Штабной офицер, летевший с ним, на самом деле получил инструкцию сопровождать Реджа до авиабазы в Нортхолте. Редж не находил себе места: он мечтал повидаться с женой, каждую неделю писал ей полные любви письма, но ответы приходили все реже и с каждым разом становились прохладнее. Ни один мужчина на свете не сделал бы большего ради жены: зарезать немца, который издевался над ее происхождением и утверждал, что евреи годятся только на удобрения немецких огородов, – вот это поступок. От пережитого у Реджа все еще кружилась голова. Зато легкомыслия в этой голове поубавилось. Сам губернатор отчитал его по первое число, где это видано, пьянствовать с иностранцами, а потом резать их в темных проулках. Даже в условиях тотальной войны следует соблюдать правила. В конце концов, существует разница между войной и убийством. Современная война по сути – безымянное уничтожение противника на расстоянии. Приказы убивать должны исполняться, равно как и отдаваться, без гнева и пристрастия – в противном случае вам ничего не остается, как только думать о муках и страданиях жертвы. История цивилизации, неотъемлемой частью которой являются войны, показывает, что военная история развивается по линии неуклонного абстрагирования от противника. Неужели, сержант Джонс, вы полагаете, что летчики, ведущие ковровые бомбардировки, в которых гибнут старики, женщины и дети, смогли бы исполнять долг перед отечеством, если б думали не о стратегических, а о гуманитарных последствиях своей миссии? В общем, согласно законам мирного времени, хотя сейчас эта роскошь мало кому доступна, он, сержант Джонс, совершил убийство, и правосудие нейтральной страны требует возмездия. Чтобы уберечь сержанта от возможных попыток похищения с целью передачи испанским властям, командование великодушно командирует его в зону военных действий. По вашей вине, сержант, администрация колонии оказалась в неловком положении по отношению к нейтральным соседям и вынуждена взвалить на себя заботу о вашем срочном отъезде из гарнизона. Губернатор также выразил надежду, что Р.М. Джонс раскаивается и по достоинству оценит гуманную меру пресечения. И вот Редж летит на север, дрожа от холода на неудобной железной лавке. — 99 —
|