Хрупкая душа

— Ты очень на него похожа, — наконец сказала она.

Огорошенная, я уставилась на нее, хотя она по-прежнему отказывалась смотреть мне в глаза. Что это было — неудавшийся роман, по окончании которого мой отец бросил беременную Джулиет? А она по-прежнему его любила, зная, что их дитя живет где-то в этом мире? И это не давало ей покоя, хотя она зажила новой жизнью с новой семьей?

— Мне было шестнадцать лет, — пробормотала Джулиет. — Однажды я возвращалась из школы на велосипеде и решила срезать путь. Он вырос как из-под земли и столкнул меня на землю. Заткнул мне рот носком, задрал платье и изнасиловал. А потом избил, да так, что родители узнали меня только по одежде. Я лежала там без сознания, вся в крови, пока меня не нашли двое охотников. — Она наконец посмотрела мне в лицо. Глаза у нее горели слишком ярко, а голос звучал слишком неуверенно. — Я не могла разговаривать несколько недель. А потом, когда я немного пришла в себя, выяснилось, что я беременна. Его поймали, полицейские просили меня дать показания, но я не могла этого сделать. Я боялась еще раз увидеть его. Когда ты появилась на свет, медсестра показала мне тебя — и я сразу его узнала. Его черные волосы и голубые глаза. Его кулаки. Я была рада, что нашлась семья, которая хотела тебя воспитать, потому что мне этого вовсе не хотелось.

Она, содрогнувшись, глубоко вздохнула.

— Мне очень жаль, что это не такое воссоединение, на которое ты рассчитывала. Но когда я тебя вижу, я вспоминаю то, о чем всю жизнь старалась забыть. Поэтому я прошу тебя, — прошептала Джулиет Купер, — оставь меня в покое!

Будьте осмотрительны в своих желаниях. Я попятилась, не чувствуя под собой земли. Неудивительно, что она не хотела смотреть на меня. Неудивительно, что мое письмо ее не обрадовало. Неудивительно, что она отдала меня приемным родителям: на ее месте я поступила бы точно так же.

Хоть что-то общее у нас таки было.

Я не отрывала глаз от каменных ступенек, которые сквозь набежавшие слезы видела с трудом. На последней ступеньке я, помедлив, обернулась. Она оставалась на месте.

— Джулиет, — сказала я, — спасибо вам.

По-моему, машина поняла, куда я еду, раньше, чем я сама. Но, подъехав к белому колониальному дому, где я выросла, где ржавая ограда никак не могла обуздать пышно цветущие розы, я почувствовала, как внутри меня лопнула какая-то струна. Это здесь мои школьные альбомы хранились в шкафу. Это здесь я умела обращаться с мусоропроводом. Это здесь, в спальне на втором этаже, меня по-прежнему ждала пижама, зубная щетка и несколько свитеров — на всякий случай.