|
— Прочти еще раз, Манольос, — попросил Яннакос, — помедленнее, будь добр! Пусть бог меня простит, но тут немного запутано. Манольос перечитал. — Да нет, мне кажется, здесь все совершенно ясно, — сказал он. — Когда-нибудь старосты, богатые хозяева и их прислужники начнут преследовать нас всех четверых и выгонят нас, потому что мы будем проповедовать правду. Приведут они лжесвидетелей, чтобы те выступили против нас. Может быть, в нас будут швырять камнями, может быть, нас убьют, — разве не поступали так же и с пророками? Но мы должны радоваться от всего сердца, братья, потому что отдадим жизнь за Христа. Разве и он не отдал своей жизни за нас? Вот какой тут смысл. — Ты прав, Манольос, — сказал Яннакос, и его глаза заискрились. — Я вижу попа Григориса, идущего впереди, как Кайафа, и деда Ладаса, следующего за ним с криком: «Убейте их! Убейте их! Они хотят раскрыть наши сундуки и раздать наши лиры!» А старику Патриархеасу — ты меня извини, Михелис, — велят изображать Пилата и говорить: «Я умываю руки, не вмешиваюсь, — убейте их!» Но в душе он будет радоваться, потому что ты пошел против его воли. Мы не давали ему спокойно жрать жареных поросят, ухаживать за служанками и звать вдову Катерину, чтобы та его растирала, потому что он якобы простудился… Эй, безбожники, скряги и лицемеры! Настанет день, придет божья справедливость! Он стоял лицом к селу, в гневе угрожающе размахивая руками, но, случайно повернувшись, увидел перед собой отца Фотиса и сразу же умолк, словно язык проглотил. Извини меня, отче, — сказал он робко, — но мы здесь читаем евангелие, и сердца наши распалились! Отец Фотис приблизился украдкой. Четверо друзей, захваченные чтением, не заметили его, и он некоторое время слушал их, улыбаясь. — В добрый путь, дети мои! — сказал он, шагнув к ним. — Пусть вам сопутствует господь! Все радостно поднялись и дали ему место на лавочке. Но в этот момент священник посмотрел на Манольоса и вздрогнул. — Что с тобой, сын мой? — спросил он. — Что случилось? — Бог меня наказал, отче, — ответил Манольос и опустил голову. — Не смотри на меня, лучше обрати свой взор к евангелию и объясни нам. Мы ожидали твою милость, чтобы ты просветил нас, — мы люди необразованные, что мы можем понять? — Наш разум, — сказал Костандис, — это неотесанная колода. Возьми и обтеши ее, отец мой! — Мне вам помочь? — сказал отец Фотис. — Нужно, чтобы сюда пришли и послушали вас все мудрецы мира и поняли сами, бедняги, Христовы слова. Ты прав, Яннакос, не разумом читают евангелие, — разумом не очень-то много поймешь, — евангелие читается сердцем, оно и понимает все. Как-нибудь в воскресенье я тебя возьму, Яннакос, в нашу церковь, в катакомбы, чтобы ты нам объяснил слово божие. Не смейся, я правду тебе говорю. — 134 —
|