Христа распинают вновь

Лишь один раз Казандзакис заставляет всех этих лицемерных хищников сбросить с себя лицемерные покровы добродетели. В подвале аги, в ожидании скорой смерти, они показывают свое истинное лицо и разоблачают друг друга. Но все тотчас же забывается, едва они переступают порог подвала и вновь оказываются на свободе.

Несколько сложнее рисуются образы Патриархеаса и турецкого аги. По своему общественному положению они принадлежат к господствующей группе людей, но вместе с тем не утратили гуманных чувств. Ага, например, пожалев голодных детей, которым все отказывают в куске хлеба, приказывает впустить их к себе во двор и хорошо накормить. Он искренне восхищается самоотверженностью Манольоса, готового пожертвовать собой ради спасения села. А Патриархеас, узнав в темнице об этом благородном поступке, чувствует угрызения совести. «Но если Манольос невиновен и сделал это ради спасения села?! Неужели мы покинем его?» — говорит он попу Григорису. Но тот грубо и лицемерно отвечает: «Господь милостив, он простит меня».

Роман Казандзакиса особенно ценен своей уничтожающей критикой основ буржуазного общества. Мощное оружие этой критики — тонкая и горькая ирония автора, переходящая то в острую сатиру — когда речь идет о персонажах отрицательных, то в безобидный юмор — когда дело касается образов, близких самому писателю.

Следует отметить, что Казандзакис полностью не свободен от некоторых «грехов», характерных для реалистов XX века, — от описаний натуралистического характера, от некоторой символики и мистики, но все это тонет в той огромной лавине реализма, которая буквально захлестывает читателя.

По тонкости и глубине психологического анализа, по меткости наблюдения и точности передачи виденного и пережитого, по яркости и типичности своих героев, наконец по живости и красочности бытовых картин Казандзакис-романист не имеет себе равных в современной греческой прозе. Поэтому его романы по праву займут свое место в одном ряду с произведениями других выдающихся европейских писателей.

Яннис Мочос

ГЛАВА I

Сидит ликоврисийский[1] ага[2] на веранде, возвышающейся над сельской площадью, покуривает трубку и попивает раки[3]. Тихо моросит мелкий, теплый дождик; на обвислых усах аги, выкрашенных черной краской, поблескивают дождевые капли. Разгоряченный выпитой раки, ага время от времени слизывает их, чтобы освежиться.

Направо от аги с трубою в руке стоит сеиз[4] — громадный свирепый уроженец Востока, косоглазый, с отвратительной рожей; налево, скрестив ноги, восседает на бархатной подушке смазливый, упитанный турчонок, который время от времени разжигает трубку аги и беспрерывно подливает раки в его чашку.