|
Первые недели после карантина – это были поистине золотые деньки. У меня был целый гарем восторженных почитательниц. И еще меня веселили ученые, которые приезжали ко мне чуть ли не каждый день. Эти серьезные дяденьки явно не ожидали, что попадут в дом записного плейбоя в такой дремучей жопе мира, как округ Махаска, штат Айова. К примеру, мы с ними беседовали о том, что я ел всю неделю перед тем, как меня укусила пчела, или об удобрениях, которые я использую на полях, или о моих дедушках-бабушках, и тут в гостиную входила полуголая девица в одних трусиках «танга» и моей старой спортивной куртке. Надо было видеть, какие делались лица у наших ученых мужей! Что мне особенно нравится в ученых: они никогда тебя не осуждают. А если и осуждают, то про себя. Я рассказывал им о папином метамфетаминовом заводике, о многочисленных маминых кавалерах, менявшихся чуть ли не каждую неделю, о своих частых злоупотреблениях наркотическими веществами, а они только кивали, делали записи и просили меня продолжать. Погодите. Я не хочу, чтобы вы считали меня совершенно испорченным типом. Хотите верьте, хотите нет, но когда-то я, Зак, был влюблен в Ребекку Холенд, чей папа работал в компании «Cargill», в тамошней лаборатории генетических модификаций. Это была настоящая любовь. По крайней мере я думаю, что настоящая. Понимаете, Ребекку возбуждал жесткий секс, а меня возбуждают девчонки, которым нравятся всякие извраты. В общем, мы с ней нашли друг друга. Наверное, это была судьба – во всяком случае, до того злополучного дня, когда мы с Ребеккой предавались разнузданной страсти в кабине комбайна, принадлежавшего ее семейству. Мы случайно загнали комбайн в дренажную канаву, после чего нам обоим пришлось срочно ехать в больницу, чтобы нам наложили швы на обе ноги от колен и ниже. А дальше все было плохо. Лео, брат Ребекки, всерьез занимался тай-бо и даже занял третье место на чемпионате штата. Он вломился ко мне в палату и принялся вовсю защищать честь сестры. Все это вылилось в некрасивую драку, в результате чего я переехал в отделение интенсивной терапии. После этого страсть угасла. Сейчас Бекки директорствует в фит-кервс-клубе, «фитнес-клубе для женщин». Как бы там ни было, после моего возвращения домой меня не покидало странное ощущение, что я – это не я. Не совсем я. Вроде бы я, но в то же время как будто не я. Не знаю, как объяснить. Но если меня о чем-нибудь просили – например, передать масло за столом, – вместо того, чтобы выполнить просьбу, я впадал в ступор: «Ага, передать масло… а как бы Зак это сделал?» — 70 —
|