|
Прошло много лет. В космос по очереди слетали народные демократы. Вьетнамец, болгарин, поляк. Честно говоря, я перестал интересоваться этими делами. Я давно уже не интересуюсь пропагандой. Давно уже пытаюсь руководствоваться не чужими, а собственными идеями… И вот мы узнали про космический челнок. (Можно назвать его космическим автобусом. Космическим маршрутным такси.) Машина вернулась на Землю. Вернулись затраченные миллионы. Вернулись потрясающие механизмы. Вернулись люди. Читая газетные сообщения, мы думаем не об идеях, летающих в космосе. Мы думаем о космических заводах. О космическом туризме. То есть — о космической перспективе. Мы убеждаемся — человечеству есть куда идти, куда лететь, куда стремиться. Более того: Если Запад полностью уступит Советам, будет куда эмигрировать дальше… ВСЕ МЫ ГОТОВИЛИСЬ…Все мы готовились к отъезду на Запад. Каждый по-своему. Самые дальновидные занимались английским. Самые практичные обзаводились кораллами и Хохломой. Кто-то учился водить автомобиль. Кто-то фотографировал свои рукописи… Мой сосед Григорович вывез два ратиновых отреза на пальто. (В результате, говорят, сшил из них чехол для микроавтобуса…) Лично я собирал информацию. Мне хотелось трезво и объективно представлять себе будущую жизнь. Я знал, что литература в Америке источником существования не является. Что тиражи русских книг — ничтожны. Что людям моего склада очень трудно найти работу. Что американская преступность достигла устрашающих размеров… Мне хотелось знать правду. Я желал навсегда покончить с иллюзиями. Многое из того, что я узнавал, внушало ощущение страха. Я боялся одиночества и немоты. Меня ужасала перспектива второго рождения. Пугала неизбежная языковая изоляция. Я не был уверен, что смогу писать. А тогда все остальное не имело бы значения. Кроме того, я опасался ностальгии. Я так много слышал об этом. Я читал письма Бунина, Цветаевой, Куприна. Я не мог сомневаться в искренности этих писем… Конечно, мне и раньше случалось надолго покидать Ленинград. Но тогда я знал, что могу вернуться. И все равно умирал от тоски… В армии у нас было такое печальное развлечение. Собирались бывшие ленинградцы и начинали вспоминать… дома. По улице Ракова, скажем. Один за другим. Какого цвета, сколько этажей?.. Что там было внизу — закусочная, ателье проката?.. Заканчивалось это дело мрачной попойкой, слезами, бессонницей… И вот мы приехали. Испытали соответствующий шок. И многие наши страхи подтвердились. Действительно, грабят. Действительно, работу найти трудно. Действительно, тиражи ничтожные. — 44 —
|