Дорога перемен

— О ком вы говорите? — интересуется Хадли.

Я похлопываю его по плечу.

— Спи давай, — говорю я. — Но разве он не знаменитый засранец?

— Наверное. — Джоли кладет пустую бутылку на бок. — От этого он не становится меньшим засранцем.

— Если он такой засранец, зачем едет за ней?

— Потому что она красотка, забыл? — вновь оживает Хадли.

— Потому что он не умеет отпускать от себя. Он не понимает, что ей без него будет намного лучше, потому что не умеет думать ни о ком, кроме себя.

Джоли смотрит на Хадли, который изрекает:

— Чертовски глубокое замечание, — и уходит в туалет.

— По мне, больше похоже на слезливую мелодраму, — говорю я. — Неужели она не может остановиться в Мексике и развестись?

— Она не может ничего предпринять, пока не приедет сюда и не поговорит со мной. И дело тут не только в Оливере. Дело в нас, в наших детских привычках, которым мы не изменили, повзрослев. Ей нужен я, — говорит Джоли, и я очень надеюсь, что так оно и есть.

Я изо всех сил пытаюсь не относиться к сестре Джоли предвзято. Я к тому, что мы вообще с ней не знакомы, ведь так? И, по сути, я должен был бы относиться к ней так, как отношусь к Джоли, который доказал, что собой представляет. Он любит наблюдать, как все вокруг растет, так же как и я. Но каждый раз, когда я представляю себе его сестру, она для меня похожа на остальных девушек, которые свысока смотрели на таких, как я, деревенщин, мечтающих стать тем, кем мечтал я.

Через некоторое время после того, как Джоли начал работать в саду, мы выяснили, что я встречался с одной девушкой, Эмили, которая жила через два дома от родительского дома Джоли. У нее были длинные черные волосы по пояс и изумрудные глаза, но, прежде всего, у нее были сиськи, как у «зайчиков» из «Плейбоя». Я увидел ее в скобяной лавке, она попросила меня объяснить разницу между болтом и гайкой. Сейчас я подозреваю, что все это было приколом. Разумеется, я проводил ее домой, и на той улице, где рос Джоли, она мне впервые подрочила.

Эмили пригласила меня на вечеринку в дом подруги. Помню, я надел свой лучший костюм, который ношу в церковь, а на ней была облегающая фиолетовая юбка. Первые два часа я провел, таращась на высокий потолок и витражные окна этого особняка. Потом Эмили схватила меня и потащила танцевать на середину паркетного пола, рядом с еще одной парой. Она развернула меня, так что я оказался лицом к лицу с высоким парнем в теннисном свитере, и вдруг расплакалась.

— Видишь, что ты со мной сделал!

Я подумал, что она обращается ко мне, и опустил глаза, чтобы посмотреть, не наступил ли ей случайно на ногу. Но она разговаривала с этим парнем, который, как оказалось, бросил ее пару недель назад.