|
Вместе с Железняковым он спускался в подвалы, когда вдруг ясно уловил далекое пение: хор напряженных голосов пел «Варшавянку». Старшов остановился, вслушиваясь, но тут появился отставший Железняков, облапил, ослепляя улыбкой: — Шагай, Старшов, шагай. Дыбенко шагать велел. — Поют, кажется? — Ликуют. Он подталкивал вниз, в глухие подвалы, которые зачем-то еще раз велел осмотреть Дыбенко. — Глухо там, — сказал Старшов. — Все выходы надежно заперты, у двух, что ведут во двор, латышская охрана. Я говорил об этом Павлу Ефимовичу, а он зачем-то вторично приказал. — На товарища Ленина первого января покушение было, слыхал? — весомо понизив голос, спросил Анатолий. — Враг не дремлет, Старшов, я и за мины в подвалах не поручусь. И ты не поручишься, а надо поручиться. Обстановка требует. Старшов слышал, что машину Ленина обстреляли с тротуара, но никак не мог взять в толк, кому это было надо накануне открытия долгожданного Учредительного собрания. Тем более что Ленин сидел так, что стрелявший и не мог его поразить: легко ранен был только какой-то Платтен. С точки зрения чистой логики, что-то в этом покушении его настораживало: не то, что покушавшиеся так и не были найдены. Смущала какая-то гимназическая неподготовленность самого покушения, его спонтанность и явно непрофессиональное исполнение; офицер бы не промахнулся, да и стрелял бы не в одиночестве, а эсеровские боевики прибегли бы к привычной бомбе. Все говорило за то, что террорист был либо отчаявшимся фанатиком-одиночкой вроде Каракозова, либо… Либо вообще не собирался никого убивать. Однако Леонид держал свои выводы при себе не потому, что понял время конца задушевных бесед, а потому, что внутренне ощутил его, еще ничего не успев сообразить. Но сейчас не сдержался: — Странное покушение, ты не находишь? — На что намекаешь? — Железняков даже остановился. — Есть закон: ищи, кому выгодно. А кому это выгодно накануне открытия? — Для офицерской сволоты законы не писаны, Старшов. — Офицерская сволота семь пуль в «яблочко» укладывает. Могу показать. — Но, но!.. — В спину Старшова уперся ствол маузера. — Не бузи. Давай наган. — Ты что, Железняков? — Давай, давай, у меня — приказ. А то шлепну в подвале при попытке к бегству. Шлепнуть он мог и без всяких попыток — в этом Леонид не сомневался. Молча потянулся к кобуре, но Анатолий перехватил его руку и достал оружие сам. — Развлекаешься? — Дыбенко велел тебя разоружить. Так, на всякий случай… — 169 —
|