|
- Погоди, Иван Трофимыч, - вдруг спохватился Федор, когда они уже подошли к дверям. - Останься на два слова, а? Сергей и Еленка вышли, а Иван вернулся к Никифорову и сел на табурет возле его головы. Федор молчал. - Может, лекарство какое нужно или еще что? - спросил Иван. - Да не в этом дело, - вздохнул Федор. - Тут, понимаешь, баба моя в суд подавать надумала. Нажужжали ей, понимаешь. - Не знаю, - сказал Иван, подумав. - Может быть, правильно. - Да что правильно, что? - зло дернулся Федор. - Ты меры прими, понял? Она у меня дура, ей что наговорят, то она и делает. А я позора такого… - Ты, Федя, взвесь все, - мягко перебил Иван. - Ты подумай. - Так ведь на тебя же - в суд-то!… - Ну и что? - Иван помолчал. - Если б я преступление совершил, тогда… И тогда было бы правильно, Федя. - Дурак ты, капитан!… - Федор дернулся, скрипнул зубами. - Ты, это, не сердись. Не давай ты ей воли, Трофимыч. Позор выйдет. Один позор. - Посоветоваться бы надо, Федя. С юристом. - Не надо. Не хочу я этого. Не хочу!… Обещаешь? - Ладно, Федя. - Ну, затем и звал. А сейчас иди. Сестру покличь: боли, мол, начались… В Юрьевец для консультаций приехал профессор из самой Костромы. Иван случайно узнал об этом и кинулся в больницу. Главврач, недовольно хмурясь, написал записку, предупредив, что профессор - человек занятой и вряд ли согласится ехать в такую даль. И Иван тут же решил, что уговорить заезжую знаменитость сможет только Сергей. - Понимаешь, я две недели Сашка не видал… - Что за вопрос, капитан! - улыбнулся помощник. - Надо - значит, надо. Иван выправил документы на рейс, долго объяснял, как идти, куда швартоваться, где искать профессора. Потом отдал чалку и стоял на берегу, пока катер не скрылся за дальним поворотом. Налегая на палку, он медленно взбирался по крутой тропинке к поселку. Конечно, можно было пройти до лестницы и подняться по ней, но Иван всегда ходил только здесь. Это была тропинка его детства - узкая, утоптанная до бетонной твердости: даже палка не оставляла следов. Когда-то он на одном дыхании взлетал наверх, а теперь полз с остановками, приволакивая хромую ногу. Наверху он оглянулся, но катера не увидел даже за первой излучиной: видно, шел "Волгарь" куда ходче своего капитана. У ворот бревенчатого, в три окна дома он остановился. Низкий штакетник захлестнула малина, и с улицы двор не проглядывался. Иван одернул пиджак, застегнул на горле ворот рубахи, пригладил волосы и распахнул калитку. За столом в палисаднике полная женщина перебирала клубнику. Она без улыбки посмотрела на Ивана, неторопливо заправила под косынку подбитую проседью прядь. — 38 —
|