|
- Да, жалко. Хороший педагог. - Вам - педагог, мне - человек, а Юрию Петровичу - зазноба. То, что Нонна Юрьевна для Чувалова - зазноба, для директора было новостью. Но вида он не подал, только что бровями шевельнул. - Официально разве вернуть? - Официально - значит через «не хочу». Нам годится, а Юрию Петровичу - вразрез. - Вразрез, - согласился директор и пригорюнился. - Видно, ехать придется, - сказал Егор, не дождавшись от него совета. - Вот зазимует, и поеду. А вы письмо напишите. Два. - Почему два? - Одно - сейчас, другое - погодя. Пусть свыкнется. Свыкнется, а тут я прибуду, и решать ей придется. Директор подумал и принялся за письмо. А Егор неторопливо курил, наслаждаясь уютом, покоем и директорским согласием. И оглядывался: сервант под орех, самодельные полки, книги навалом. А над книгами картина. Егор даже встал, углядев ее. Красным полыхала картина та. Красный конь топтал иссиня-черную тварь, а на коне том сидел паренек и тыкал в тварь палкой. Вся картина горела яростью, и конь был необыкновенно гордым и за эту необыкновенность имел право быть неистово красным. Егор и сам бы расписал его красным, если б случилось ему такого коня расписывать, потому что это был не просто конь, не сивка-бурка - это был конь самой Победы. И он пошел к этому коню как завороженный - даже на стул наткнулся. - Нравится? - Какой конь!-тихо сказал Егор. - Это ж… Пламя это. И парнишка на пламени том. - Подарок, - сказал директор, подойдя. - И символ прекрасный: борьба добра со злом, очень современно. Это Георгий Победоносец. - Тут директор испуганно покосился на Егора, но Егор по-прежнему строго и уважительно глядел на картину. - Вечная тема. Свет и тьма, добро и зло, лед и пламень. - Тезка, - вдруг сказал Егор. - А меня в поселке бедоносцем зовут. Слыхали, поди? - Да. - Директор смутился. - Знаете, в наших краях прозвище… - Я-то чего думал? Я думал, что меня потому бедоносцем зовут, что я беду приношу. А не потому зовут-то, оказывается. Оказывается, не под масть я тезке-то своему, вот что оказывается. И сказал он это с горечью, и всю дорогу конь этот перед глазами его маячил. Конь и всадник на том коне. - Не под масть я тебе, Егор Победоносец. Да уж, стало быть, так, раз оно не этак! А лебеди были белыми-белыми. И странная горечь, которую испытал он, открыв для себя собственное несоответствие, рядом с ними вскоре растаяла без следа. - Красота! - сказал Юрий Петрович, навестив Егора. Птицы плавали у берега. Егор мог часами смотреть на них, испытывая незнакомое доселе наслаждение. — 204 —
|