|
- Береги себя, мамочка. Нонна Юрьевна в поселке мышонком жила: из дома - в школу, из школы - домой. Ни на танцы, ни на гулянья: будто не двадцать три ей, а всех шестьдесят восемь. - Хочешь песню про Стеньку Разина послушать? Пластинок у Нонны Юрьевны целых два ящика. А книг еще больше. Хозяйка даже опасалась: - Сроду вы, Нонна Юрьевна, замуж не выйдете. - Почему вы так решили? - А на книжки больно тратитесь. Себя бы хоть пожалели: мужики книжных не любят. Мужики, может, и не любили, а вот Колька очень любил. И целый тот день они пластинки слушали, стихи читали, про зверей разговаривали и снова пластинки слушали. - Ну, голосище, да, Нонна Юрьевна? Аж лампочка вздрагивает! - Это Шаляпин, Коля. Федор Иванович Шаляпин, запомни, пожалуйста. - Обязательно даже запомню. Вот уж, наверно, силен был, да? - Трудно сказать, Коля. Родину оставить и умереть в чужой стране - это как, сила или слабость? Мне думается, что слабость. - А может, он от обиды? - А разве на родину можно обижаться? Родина всегда права, Коля. Люди могут ошибаться, могут быть неправыми, даже злыми, но родина злой быть не может, ведь правда? И обижаться на нее неразумно. - А тятька говорит, что у нас страна самая замечательная.. Ну, прямо самая-самая! - Самая-самая, Коля! Грустно улыбалась Нонна Юрьевна, но Кольке не понять было, почему она так грустно улыбается. Он не знал еще, ни что такое одиночество, ни что такое тоска. И даже первая его встреча с обычной человеческой несправедливостью, первая его настоящая обида была все-таки ясна и понятна. А грусть Нонны Юрьевны была подчас непонятна и ей самой. На второй день Колька не выдержал добровольного затворничества и сбежал. Пока его тятька бессчетные разы нырял за мотором, Колька задами, чтоб на мать не наткнуться, выбрался из поселка. Тут перед ним три дороги открывались, как в сказке: на речку, где ребятня поселковая купалась; в лес, через плотину, и на лодочную станцию, куда он совсем еще недавно бегал с особым удовольствием. И, как витязь в сказке, Колька тоже потоптался, тоже поразмыслил, тоже повздыхал и свернул налево: в хозяйство Якова Прокопыча. - Ну, что скажешь? - спросил Яков Прокопыч в ответ на Колькино «здравствуйте». - Какие еще огорчения сообщишь? Очень волнуясь и даже малость заикаясь от этого волнения, Колька торопливо, взахлеб рассказал заведующему про весь позавчерашний день. Про то, как ладно бежала лодка и как разворачивались дальние берега. Про то, как старательно помогал Егор туристам. Про матрасы и костер, про муравьиный пожар и желтую палатку. Про колбасу с булкой и две эмалированные кружки, которые опрокинул тятька с устатку под настойчивые просьбы приехавших. И еще как плясал он потом, как падал… — 128 —
|