|
– Все на меня таращатся, – тихо сказала Грейс. – Даже те, которые не хотят. «Был пожар, – говорил мне Шэй. – Но я не хочу об этом рассказывать». – Простите… – Да-да, вы уже извинились. Туалет в конце коридора. Я ласково взял ее за руку, тоже местами покрытую шрамами. – Грейс, эту весть… ее передал ваш брат. Потрясенная услышанным, она попятилась назад. – Вы знакомы с Шэем? – Он должен увидеться с вами, Грейс. Он скоро умрет. – Что он вам обо мне рассказывал? – Совсем немного, – признался я. – Но у него нет других родственников, кроме вас. – А о пожаре вам известно? – Да. Его отправили в колонию за поджог. – А что наш приемный отец погиб в этом пожаре, он вам говорил? Настал мой черед удивляться. Архивы колонии для несовершеннолетних были закрыты, поэтому на суде я ничего не знал о криминальном прошлом Шэя. Когда всплыл пожар, я предположил, что его обвиняли в поджоге. Я и не подозревал, что приговор мог быть вынесен за непредумышленное – или даже умышленное – убийство. И уж теперь-то я понимал, почему Рената Леду может так люто ненавидеть Шэя. Грейс не сводила с меня глаз. – Он хочет увидеться со мной? – Он, если честно, даже не знает, что я здесь. Она отвернулась, но слишком поздно: я успел заметить, что она плачет. – Он не хотел, чтобы я пришла на суд. – Наверное, не хотел, чтобы вы это все видели… – Вы ничего не знаете! – Она спрятала лицо в ладонях. – Грейс, давайте поедем к нему вместе. – Я не могу, – сквозь слезы сказала она. – Не могу. Вы не понимаете… Но я, кажется, начинал понимать: Шэй устроил пожар, обезобразивший ее. – Тем более вам следует встретиться с ним. Чтобы простить его, пока еще есть время. – Простить?! Простить его?! – хрипло выкрикнула Грейс. – Что бы я ни говорила, сделанного не воротишь. Нельзя прожить жизнь заново. – Она отвела взгляд. – Думаю… Я думаю… Вам лучше уйти. Все. Отставка. Я смиренно кивнул. – Вторая дверь справа. Ах да, мой предлог, чтобы проникнуть в дом, а я и забыл. Я удалился в уборную, переполненную цветочными ароматами; каждый предмет там – сливной бачок, крепление для туалетной бумаги, коробка для салфеток – был покрыт вязаным кружевом. На занавеске алели розы, на стенах висели обрамленные картины – все с цветами, кроме одной, на которой ребенок изобразил не то дракона, не то ящерицу. Помещение было похоже на жилище старушки, давно уж потерявшей счет котам. В нем не хватало воздуха – Грейс Борн собственными руками душила себя. — 204 —
|