|
Каждую ночь я поднимался в два часа, пил из термоса приготовленный Верой чай и уходил в сад. Там я вспоминал прошедший день, стараясь не упустить ни секунды, и просеивал каждые мысль, слово и поступок через сито психометрии. Собеседниками мне служили деревья и редкие ночные птицы. К утру картина полностью прояснялась: я знал промахи, видел удачи и готовился вступить в новый день во всеоружии изученного опыта. Спустя несколько лет необходимость в такого рода упражнениях пропала, правильные привычки укоренились, став частью натуры. В одну из ночей я услышал жалобное мяуканье. Звуки неслись из-за дома, с той стороны, где хозяева сложили старые ящики, доски, полусгнившие фанерные коробки и прочий, никому не нужный хлам. Коты забредали к нам каждый день, но не задерживались, Вера запрещала кормить их, опасаясь, будто дом превратится в место паломничества всех окрестных котяр. Поканючив и поныв, коты удалялись, не солоно хлебавши, но с гордо поднятыми хвостами. «Бедный, но честный», – говорил их вид, хотя о какой честности тут могла идти речь!? На сей раз звуки не прекращались, я обошел дом и, после недолгих поисков, обнаружил недавно разродившуюся кошку. Утром, тихонько отозвав Полинку в сторону, я показал ей молодую мать. Полинка восхитилась и побежала за молоком. –Только тихо, – предупредил я, – а то мама заметит. Кошка долго скалила зубы, думая, наверное, что мы заримся на ее котят, но потом успокоилась и даже немного полизала розовым язычком блестящую поверхность молока. Довольные, мы разошлись по своим делам: я – в школу психометристов, а Полинку жена повела в детский садик. Через несколько часов меня позвали к телефону – дело довольно редкое, занятия прерывали только в крайних случаях. Взволнованный, я поднес трубку к уху. – Милый, у нас опять завелись коты. Ты ведь запретил убивать, так я сложила их в коробку из-под обуви и вынесла на дорогу. А машины объезжают, и объезжают, как же быть, милый?! Я просто окаменел у телефона. – Отнеси коробку за дом, – слова выдавливались, будто зубная паста из почти опорожненного тюбика, – я вернусь и найду решение. Вечером выяснилось, что кошка уже перетащила котят в безопасное место, подальше от нашего сада. К Вере я не прикасался несколько месяцев, не мог. Сначала ссылался на упражнения, но потом она заподозрила недоброе и начала приставать с расспросами. Мы проговорили всю ночь, под утро Вера пообещала начать учиться, ходить на вечерние курсы для женщин. Слово свое она сдержала, но толку от занятий почти не было, проблема скрывалась не в объеме знаний, а в характере, моральных качествах, вещах практически не исправляемых. — 146 —
|