|
– Где? Она дает мне адрес. Я записываю его на руке ручкой, взятой со стола. Она тушит сигарету и закуривает другую. Странно на меня смотрит. – Ты… м-м-м… сильно потеешь. Ты уверен, что с тобой все нормально? Я вытираю лоб рукавом: – Да, все в порядке, со мной все хорошо. Амина, она не общалась с семьей? – Кажется, с сестрой общалась, с остальными не разговаривала. Боялась, что ее заставят выйти замуж, если найдут. Я снова вытираю лоб рукавом. Она права, я очень потею, рукав скоро промокнет насквозь. – Она бросила колледж? – Не сразу. Сначала моталась туда-сюда. Ей надо было вставать ни свет ни заря, чтобы успеть. Но как-то раз она там увидела своего отца с другом, они стояли у колледжа и ждали. И она не вернулась. Нашла работу возле дома, в гриль-баре. Жарила там картошку фри для прыщавых пацанов на мопедах. Она ее ненавидела. – А что она теперь делает? Ты говоришь в прошедшем времени. Она сейчас чем-то другим занимается? – Может, я выдаю желаемое за действительное. Но, честно говоря, не знаю. Я потеряла с ней связь. Ты знаешь, как… Она смотрит на меня, склонив голову. Смотрит очень внимательно: – Что? Что, скажи. Я вижу, ты хочешь что-то сказать. Я качаю головой. Снова вытираю пот рукавом, он мокрый. Она улыбается: – Ну давай, говори. Слова полились у меня изо рта, очень быстро, очень громко: – Почему ты не поддерживала с ней отношения, нельзя же терять связь с людьми, когда она сидит в такой говняной дыре, а ты не хочешь с ней больше общаться. Потому что она теперь одевается немодно, больше не может потратить пару тысчонок в месяц на одежду. Нужно крепко держаться за людей, нельзя позволять им пропасть. Несмотря ни на что, нельзя позволять им пропасть. Она сидит и смотрит на меня. Сидит совсем тихо. Я плохо разбираюсь в чувствах других людей, но, кажется, в ее глазах страх. Я извиняюсь перед ней, несколько раз: – Извини, я так давно нигде не был. Извини. Все так непривычно. Прости меня, прости. Она продолжает молча на меня смотреть, единственное, что движется, – это рука, нервно выдергивающая клочочки белого наполнителя из трещины в подлокотнике дивана. Затем очень тихо спрашивает: – Нигде не был? – Да, меня не выпускали. Ну, не тюрьма, ничего такого, нет, нет… Я был в другом месте… ну да, в психиатрической больнице. Амина тебе не рассказывала? У меня с головой не все в порядке. Но… я не психопат. Точно не психопат, у меня справка есть. Я мало говорю, но если уже начал, мне трудно остановиться. Я говорю, говорю, а пот струится по лбу. — 41 —
|