|
К Томасу направляются санитары. Я знаю, мне бы не подобраться так близко к двери, если бы они не отвлеклись на Томаса, бьющегося в припадке. Я знаю, что опыта им не занимать, и если бы я просто встал посреди обеда и пошел в сторону кухни, я бы и полпути не прошел. Но сегодня они сражаются с Томасом. А я так близко к двери, так близко, когда она открывается, и в проеме встает жирная кухарка, со скрещенными руками, в жирном переднике, и смотрит на извивающегося Томаса. У меня нет ни единого шанса пройти мимо нее. А если ее толкнуть, она начнет кричать, и Томас тут же отойдет на второй план, и меня до Рождества продержат в смирительной рубашке. Я поворачиваюсь и иду в свою комнату, я все еще слышу вопли Томаса. Не крики – вопли. Мне бы хотелось верить, что он делает это ради меня. Что ему, конечно, не по себе из-за этих чертовых цветов, но по большей части он старается ради меня. Но звуки, которые он издает, – их не подделать. В комнате я отдираю монеты, приготовленные для поездки на автобусе, я прилепил их скотчем к груди, и теперь наслаждаюсь болью, обдирая волосы и кожу. Я зарываюсь головой в подушку, но все равно слышу Томаса. А я-то думал, что хуже уже быть не может. 50– Не можем же мы играть втроем… Мы стоим в прогулочном дворе с футбольным мячом. Они называют это внутренним двориком. А мы – прогулочным двором, как в тюрьме. Я, правда, никогда не видел, чтобы здесь кто-нибудь прогуливался. Видел только, как народ часами по кругу ходит. Видел, как, взывая к небу, они рисуют странные знаки мелом на асфальте. Круги, треугольники, неизвестные символы. Но гулять никто не гуляет. Мы – футбольная команда нашего отделения, Каспер, Ляйф и я. Сливки футбольного общества психов. Периодически в окно выглядывает медсестра. Смотрит, не идет ли у кого кровь, не вопит ли кто, не срет ли. – Не можем же мы играть втроем. И Каспер, по сути, прав. Он стоит, облокотившись на крошечные футбольные воротца, и курит. – И что вообще с этими воротами. Это же детсадовские ворота. – Это чтобы ты не смог на них повеситься. – Ага. Так что мы будем делать? Как насчет Мортена? Спросим его? Ляйф качает головой, продолжая самозабвенно гонять мяч. – Он в полной отключке, после того как они засунули его в… Ляйф в очередной раз пытается попасть по мячу внутренней стороной ноги, чтобы затем подбросить его и ударить головой. Мяч снова от него укатывается. Он поднимает голову, широко усмехается: – Можем спросить Жирную Грету, твою подружку, что скажешь, Янус? — 109 —
|