Абрекъ

Хасан выбрал паузу в абречьем десанте и так же с криком нырнул в Шкуродер. Пошел по-простому, без куража, притормаживая понемногу сверху донизу. У Шкуродера было два простых правила: нельзя жаться внутрь — со всего разгона заклинит в щели, нельзя наружу — потеряешь опору. Спрыгнул на землю, неторопливо шагнул в сторону, освобождая место остальным, потирая горящие локти, а душа по-мальчишески ликовала и рвалась снова наверх и снова — в гулкую пустоту, как много лет назад, когда впервые пересилил страх.

— Дуська на Авиатор пошла! — крикнул кто-то.

Абреки задрали головы.

Дуська спустилась к Авиатору, глубокой расселине на середине Перьев, и несуетливо готовилась к прыжку, зная, что снизу смотрят. Зацепилась ладонью и носком калоши за край расселины, свесилась наружу, во всю ширину раскинув руки, прижавшись лицом и грудью к стене, дотянулась до кармана, пошарила в нем, притирая плотнее пальцы — и на секунду замерла так, распластавшись на вертикалке, как самолет. Здесь было невысоко, метров двенадцать, но снизу выступали острые каменные ножи.

Дуська широким маятником качнулась на одной руке, бросила карман и, плеснув шароварами, перелетела с одного Пера на другое и четко встала на узенький карниз, будто прилипла к камню.

Абреки одобрительно загудели…

По пути домой все разом вдруг свернули к одинокому камню в березняке. Ничем не примечательный трехметровый камешек был расколот надвое, над щелью краской было выведено Дуськино имя.

— Ну? Кто сегодня пробует? — Дуська по-царски уперла руки в кушак. — Главный приз на месте!

Абречата пересмеивались, похабно поглядывая на нее, подталкивали друг друга к камню.

— Разлюбили, что ли?

— Это что за хитрушка? — спросил Хасан следующего за ним по пятам Нахала.

— Дуськина щелка, — ухмыльнулся тот.

— Чего?

— Дуська ее нашла. Обещала — кто пройдет, с тем она и ночь спит.

— Ну и что, многие прошли? — не сразу спросил Хасан.

— Не… Цыган только, — нехотя ответил Нахал. — Это треплют все про нее, не верь. И сама она треплет…

Хасан глянул на Дуську. Она то ли слышала, то ли просто понимала, о чем речь, и, нагло улыбаясь, смотрела ему в глаза.

— Ну? — спросила она. — Есть желающие?

Хасан бросил папиросу в рот, прикурил.

— Гуляш! — повернулась Дуська. — Чего ночью сопел — меня вспоминал?

Гуляша вытолкнули к щели. Он обреченно глянул наверх, нахлобучил поглубже феску, потер ладони, разогревая пальцы, и пошел.

Хитрушка была непростая. Щель изгибалась крутой дугой, так что идущий должен был, зависнув на пальцах на гладкой, будто полированной кромке, опрокинуться вниз головой и переступать ногами по другой стенке, как муха по потолку.