На этот раз он выпил три литра кофе и пообщался с четырьмя посетителями кафе. И опять все с удовольствием наблюдали за этим занятием.. Чайхана ожила. Пилось, разговаривалось, пилось, разговаривалось. Уже поздно, в десять часов Зиннат вышел на улицу и пошёл куда-то во двор ... в общественное место. Он пошел по-маленькому. В этой холодной, грязной, вонючей уборной он с таким удовольствием сказал только одно слово: “Хорошо”. Он не видел и не чувствовал этого запаха. Он был счастлив. Только в **.** после длительной прогулки по ночному городу он побежал получить, получить, получить для себя радость – сон. На другой день эти радости опять его ждали. Он спешил к ним. Он жил так уже много лет, но только совсем недавно стал чувствовать и понимать, что его знает весь город, что его узнают почти все прохожие многомиллионного города. Одни искали и интересовались Зиннатом просто из любопытства, другие, чтобы посмотреть на него и увидеть то, как человеку мало надо, третьи, чтобы как священнику излить свою душу. «Это Зиннат», «О! Зиннат», «Это тот самый Зиннат...»- слышалось ему вслед. Вначале это его радовало, но потом, когда стали приставать журналисты с нелепыми вопросами и предложениями организовать «партию бомжей», Зиннат стал беспокоиться. Он шарахался от телекамер и убегал от этой ненужной ему суеты. Не думал он, что бомжи-одиночки могут быть известными людьми. Зиннат был не просто известным в своём городе, он был его живой достопримечательностью. Побывать в центре города и не увидеть Зинната считалось дурной приметой. Во чтобы то ни стало увидеть Зинната, хоть из окна едущего транспорта было хорошей приметой. Казалось, не будь его город бы потерял своё лицо. Зиннат для города был вроде живого святого. И действительно, Зиннат мог иметь большое влияние на общество и журналисты, как агенты влияния засылались к нему неслучайно. Его хотели использовать как известную личность. Ведь на носу были выборы.

О сознании

**.