Психотехника экзистенциального выбора

Для игры "Алкоголик" можно вообразить аналогичную модель, причем не только наглядную, но и кинестетически выразительную. Представьте себе расшалившегося ребенка, который висит на руке папы или мамы, свешиваясь над асфальтом (или, для большей драматичности, – с перрона над рельсами в метро).

Здесь мы видим те же два типа связи. С одной стороны, ребенок вполне уверен, что мама позаботится о его безопасности. Ему достаточно лишь крепко держаться за ее руку, а остальное – ее дело. С другой стороны, ему от мамы нужно чего-то еще, например, внимания, игры (в обычном, детском смысле слова).

Существенной чертой этой ситуации является "положительная обратная связь" (в кибернетическом смысле слова): чем больше тянет ребенок, тем сильнее вынуждена тянуть мать; чем сильнее она тянет, тем больше может позволить себе тянуть ребенок, и т.д.

Этот тип отношений компонентов системы – их расхождение по механизму положительной обратной связи при сохранении – до поры до времени – единства системы, – Гр.Бейтсон назвал "схизмогенезом"; очевидно, что если до определенного момента этот тип взаимодействия не прекратится, система "развалится".

Сила, с которой малыш держится за мамину руку, обеспечивает единство системы. Здесь она играет роль "рамочной" связи. Другая сила, – та, с которой он тянет маму, "играя" (опять же – не в берновском смысле!) с ней таким образом – это сила, вовлеченная в положительную обратную связь, сила схизмогенеза.

В том, что ребенок свешивается над асфальтом или рельсами, присутствуют еще две силы. Одна – это то, как он "для себя" играет "на краю"; кинестетически это – предчувствие возможного (но не обязательного, в этом и состоит удовольствие риска) ушиба при падении. Вторая (шаг к берновской игре, хотя еще не она сама), – это то, что своим "бытием в опасности" малыш привлекает к себе внимание мамы. Все это "пакуется" в одно поведение, но при этом здесь очевидно сосуществуют четыре разных отношения малыша к маме и к себе, в том числе к "своему телу".

Что отличает эту модельную (но вполне реальную, наблюдаемую) ситуацию от игры-no-Берну? Малыш вполне уверен в том, что мама может его удержать и удержит (так же как при нормальной, "хорошей" игре в прятки он уверен, что "на самом деле" мама не представляет для него опасности). Свисая на маминой руке над рельсами он, конечно же, манипулирует ею, и манипуляция эта может быть (а может и не быть) для мамы неприятной; но при этом он однозначно вверяет ей функцию Родителя, способного успешно обеспечивать его безопасность, и на протяжении всей ситуации сохраняет за ней эту функцию.