|
Вот эти вопросы: 1. Требуется ли мне описание более чем одной реальности? 2. Слушаю ли я так, чтобы понять, как эмпирическая реальность этого человека была социально сконструирована? 3. Чей язык здесь находится в привилегированном положении? Пытаюсь ли я принять и понять лингвистические описания этого человека? Если я предлагаю распознавание или типизацию на моем языке, то почему я делаю это? Каковы эффекты разнообразных лингвистических распознаваний, которые возникают в ходе терапевтической беседы? 4. Что за истории поддерживают проблемы этого человека? Есть ли такие доминирующие истории, которые подавляют или ограничивают жизнь этого человека? Что вытеснило на обочину те истории, которые я выслушиваю? Есть ли ключи к вытесненным историям, которые еще не были проговорены? Как я могу побудить этого человека участвовать в “восстании знаний” вокруг этих вытесненных историй? 5. Фокусируюсь ли я на смысле, а не на “фактах”? 6. Оцениваю ли я этого человека или предлагаю ему оценить широкий диапазон вещей (напр., как проходит терапия, предпочтительные направления в жизни)? 7. Помещаю ли я свои мнения в обстоятельства своего личного опыта? Достаточно ли я прозрачен в отношении моего контекста, моих ценностей и намерений, чтобы этот человек мог оценить влияние моих пристрастий? 8. Не скатываюсь ли я в патологизирование или нормативное мышление? Проявляем ли мы дух сотрудничества при определении проблем, основываясь на том, что проблематично в опыте этого человека? Держусь ли я в стороне от гипотез и теорий “эксперта”? 3 ОТКРЫВАЯ ПРОСТРАНСТВО ДЛЯ НОВЫХ ИСТОРИЙ Сегодня у психологов есть любимое слово, и это слово — неприспособленный. Сегодня я говорю вам, что горжусь своей неприспособленностью к некоторым вещам, которые присутствуют в нашей социальной системе. Я никогда не приспособлюсь к своре линчевателей, сегрегации, экономическому неравенству и физическому насилию, работающему на самопоражение. Спасение миру принесут неприспособленные. — Мартин Лютер Кинг, Мл. ... я должен предостеречь вас — если к экстернализации подходят как к чистой технике, она, вероятнее всего, не даст глубоких результатов. Если вы до глубины души не верите в то, что люди не есть их проблемы, и что их затруднения — это социальные и личные конструкции, тогда вы не увидите эти трансформации. Когда работают Эпстон или Уайт, вы можете сказать, что они абсолютно убеждены, люди не есть их проблемы. Их голоса, их позы, все их существо излучают возможность и надежду. Они определенно находятся под влиянием Оптимизма. — 47 —
|