|
Итак, нарративная терапия касается перессказывания и переживания историй. Когда люди перессказывают свои истории в ходе терапии, они часто “замечают, что у них уже есть опыт участия в альтернативной истории” (Zimmerman & Dickerson, 1994а, стр. 235). Эдвард Брунер (1986а, стр. 17) пишет: ... вся культура связана с перессказыванием. Очередной перессказ снова активизирует предыдущий опыт, который затем пере-обнаруживается и пере-живается по мере того, как история пере-сказывается в новой ситуации. У историй могут быть окончания, но истории никогда не заканчиваются. Однако недостаточно лишь изложить новую историю. Чтобы проявить свое отличие, новые истории должны быть прочувствованы и пережиты вне четырех стен терапевтического кабинета. Брунер (1986а, стр. 22-25) продолжает: ... мы имеем дело с культурой не как с текстом, а скорее с культурой как с представлением текста — и, я бы добавил, с пере-представлением и перессказом... Истории могут быть преображены лишь в процессе их представления. Таким образом, когда мы используем нарративную метафору для ориентации своей терапевтической работы, мы необычайно чутки к “локальному знанию” каждого нового человека, которого мы встречаем. Мы хотим развить понимание влияния на определенных людей доминирующих историй их культуры, в то же время, лелея знание того, что истории всех людей отличаются друг от друга. Мы работаем с людьми так, чтобы побудить их ценить свои различия и развивать и представлять нарративы, которые они предпочитают в связи с особенностями своей жизни. Нет неотъемлемых истин В контексте описанного нами нарративного/социально-конструктивистского мировоззрения, так как мы не можем объективно познать реальность, нам остается лишь интерпретировать опыт. Существует множество возможностей для интерпретации любого данного опыта, но ни одна интерпретация не будет “действительно” истинной. Там, где модернистское мировоззрение предлагает нам отказаться от выбора и методично определять интерпретацию всеобщего применения, мы позволяем себе порадоваться разнообразию. В этом отношении, мы рекомендуем вам роман Мэдисона Смарта Белла The Year of Silence (Год тишины) (1987). Все главы рассказываются от имени разных персонажей. Когда одни и те же “факты” перессказываются с различных точек зрения, они приобретают совершенно различные смыслы. Милан Кундера пишет о “невыносимой легкости бытия”. Это название его самого известного романа стало ключевой фразой среди постмодернистов, многие из которых полагают, что нам полезно с “легкостью” придерживаться своего видения реальности. Будучи окруженными многочисленными историями и многочисленными возможностями постмодернистской “мультивселенной”, мы верим, что “неотъемлемых” истин нет. — 40 —
|