|
В контексте социально-конструктивистского мировоззрения, важно уделять внимание культурным и контекстуальным историям, равно как и историям индивидов. Согласно Мэйру (1988, стр. 127), Истории одушевляют жизнь. Они сплачивают и разъединяют нас. Мы обитаем в великих историях нашей культуры. Мы проживаем истории. Нас проживают истории нашей расы и местности. Уайт (1991) пишет, что культурные истории определяют форму наших индивидуальных жизненных нарративов. Люди осмысливают свою жизнь через истории как через культурные, врожденные нарративы, так и через личные нарративы, которые они конструируют относительно культурных нарративов. В любой культуре определенные нарративы со временем будут доминировать над остальными. Эти доминирующие нарративы будут определять предпочтительные и привычные формы убеждений и поведения внутри определенной культуры. Некоторые культуры колонизировали и подавили другие. В результате этого, нарративы доминирующей культуры навязываются людям вытесненных культур. Команда “Справедливой терапии” (Tamasese & Waldegrave, 1993; Waldegrave, 1990) напомнила нам, что важно уважать и пытаться понять культурные традиции всех людей, с которыми мы работаем, в особенности, тех людей, чьи культуры были вытеснены на обочину. Они также утверждают, что, когда мы пытаемся объяснить смысл своей работы членам других культур, это вдохновляет нас самих на полезное осмысливание. Чарльз Уолдгрейв (1990, стр. 20) пишет: ... почеркивание культурного смысла и культурного различия... вдохновляет на размышления о западной системе смыслов... Оно предполагает критическую систему противоположностей для оценки следующих важных вопросов: сотрудничество как противоположность индивидуалистической конкуренции, самоопределение; тонкие косвенные и круговые процессы опроса как противоположность прямым и линейным; традиционные духовные и экологические реакции как противоположность дуалистическому мировоззрению с его разделением ценностей на физические и духовные; и т.д. Какой бы культуре мы ни принадлежали, ее нарративы влияют на нас, побуждая приписывать определенные значения определенным жизненным событиям и относится к другим, как к относительно незначительным. Каждое запомнившееся событие составляет историю, которая вместе с другими историями составляет жизненный нарратив. В эмпирическом смысле, наш жизненный нарратив — это наша жизнь. Ключ к этой терапии лежит в том, что в любой жизни всегда больше событий, которые не удостаиваются истории, чем тех, которым повезло. Даже в самых длинных и развернутых автобиографиях, за их пределами остается больше, чем в них включено. Это означает, что, когда жизненные нарративы несут болезненные смыслы или предлагают, как кажется, неблагоприятный выбор, они могут быть изменены посредством выявления других, ранее не помещенных в историю, событий или извлечения нового смысла из уже получивших свою историю событий, что позволяет конструировать новые нарративы. Или, когда доминирующие культуры несут деспотические истории, люди могут противостоять их диктату и найти поддержку в субкультурах, которые живут другими историями. — 39 —
|