|
Большую часть ее детства, приемный отец испытывал к алкоголю большую тягу, чем к ней, и ни один из родителей не имел достаточно опыта по части теплоты или близости. Когда Джули было 12, болезнь вынудила ее оставаться дома в течение трех месяцев. Страх возвращения в школу вкупе с отсутствием настойчивости и способности направлять со стороны родителей привели к тому, что она не посещала школу два года, занимаясь с домашним учителем. Когда она снова пошла в школу, Джули почувствовала себя одинокой и растерянной. На последнем курсе колледжа Джули сошлась с человеком, который через шесть месяцев начал изощренно ее унижать. Она оставалась в этих отношениях четыре года, будучи убежденной в том, что она заслуживает не любви, а унижений. С тех пор, как эта связь закончилась, она жила, по ее словам, “как незнакомка, квартирант” в доме ее родителей. Она закончила колледж и работала на нескольких (опять по ее словам) “тупиковых работах”. Теперь ей сорок. Проект “пере-удочерения”, на который я ссылаюсь в этом письме, продвигался рывками, и Джули серьезно подумывала о том, чтобы сделать перерыв в терапии. Я думал, что это ее безусловное право — решать, когда встречаться со мной и встречаться ли вообще, и я хотел поддержать ее в принятии решений для себя. Тем не менее, я не был уверен в том, кто на самом деле выступал в пользу перерыва — Джули или ее ненависть к себе. Временами она говорила так, как если бы перерыв стал для нее каникулами, которые она смогла использовать для практикования рассчета на собственные силы. В другие моменты казалось, что ненависть к себе убеждала ее в том, что ее ситуация настолько безнадежна, что говорить со мной, или с кем-то вроде меня, бесполезно. В эти моменты казалось, что ненависть к себе могла быть близка к тому, чтобы уговорить ее сделать перерыв в самой жизни. Я написал это письмо, чтобы поддержать ее в принятии решения в отношении ее действий. Рассматривая это как часть этого процесса, я надеялся, что она, возможно, поразмышляет над историей своей борьбы, которую мы не так давно сконструировали во время наших встреч. С этой целью, я ссылаюсь на историю ее борьбы со “старыми чувствами” сомнения, ненависти к себе и безнадежности, мягко предлагая ей деконструировать их, когда я пересказываю и соединяю те многочисленные яркие события, о которых она мне рассказывала.
Дорогая Джули! Во время нашей последней встречи было похоже, что некоторые из старых чувств, с которыми вы так долго боретесь, взяли верх. Я знаю, что эти чувства могущественны и знакомы, настолько могущественны и знакомы, что они легко затмевают менее знакомые чувства. — 197 —
|