|
Временами люди находят полезным просмотреть какую-либо пленку наших ранних встреч. Делая так, они часто размышляют над отличием человека, которого они видят на пленке, от человека, которым они себя теперь ощущают. Они могут узнать, как далеко они ушли, придавая своим развивающимся историям ощущение движения во времени. Как бы нам ни хотелось отрапортовать, что люди, с которыми мы встречаемся, всегда неизменно движутся только вперед, наш реальный опыт состоит в том, что люди входят в новые истории и выходят из них. Для того, кто переживает отход от новой жизни, просмотр пленки, которая документирует опыт его жизни в более предпочтительном стиле, может быть весьма полезен. Слышать и видеть самих себя разговаривающими о том, как основать предпочтительные версии своей жизни — это гораздо более воодушевляющий опыт, чем слушать отчет кого-либо другого о своих собственных действиях. Хотя мы никогда не использовали аудиозаписи, ими можно воспользоваться в тех же целях. ПИСЬМА Согласно Майклу Уайту (1995), Дэвид Эпстон провел информационный опрос людей, которые работали с ним, и выяснил, что, в среднем, они считают, что письмо стоит 4,5 сеансов хорошей терапии. Дэвид Нилунд (Nylund &Thomas) также опросил 40 людей, которые с ним работали. Его результаты показали, что в среднем письмо стоит 3,2 интервью. В таком случае, похоже, что письма полезны для продолжения историй и уплотнения их. Письма от терапевтов использовались некоторое время и по множеству разных причин (Elkaim, 1985; Pearson, 1965; Selvini Palazzoli, Boscolo, Cecchin, & Prata, 1978; Shilts & Ray, 1991; Wagner, Weeks, & L’Abate, 1980; Wilcoxon & Fenell, 1983; Wojcik & Iverson, 1989; Wood & Uhl, 1988). Единственным пределом здесь служат творческие рамки терапевта. *[Что касается идей об использовании писем и документов в терапии, мы настоятельно рекомендуем White & Epston (1990), Epston (1994), “Therapeutic documents revisited” в White (1995) и Nylund and Thomas (1994).] Письма не только уплотняют историю и помогают людям, с которыми мы работаем, оставаться погруженными в нее, но также более основательно вовлекают нас в процесс соавторства, давая нам возможность задуматься над языком и вопросами, которые мы используем. Мы находим, что при написании письма к нам приходят идеи, которые не пришли бы ни в каком другом случае. Возможно, это от того, что мы пишем письма сразмышляющей позиции. Мы выходим из реальной терапевтической беседы, но вспоминаем о ней и ссылаемся на нее. — 192 —
|